«Чтобы остаться политиком в Нью-Джерси, – сказал однажды Бирн подчиненным, – нужно иметь дело с Зигги»[73].

Бирн понимал, насколько политически влиятелен Зигги. Он сам был переизбран на новый срок с его помощью и теперь звонил, чтобы выразить подобающее уважение и предложить Зигги престижную должность по его вкусу – например, попечителя Колледжа медицины и стоматологии Нью-Джерси или главы совета директоров магистрали Нью-Джерси, что подразумевало достойную оплату в обмен всего лишь на посещение нескольких совещаний в год.

«Эти комитеты меня не интересуют, – сказал Зигги, – да и деньги тоже. – Я хочу стать первым евреем в Консультативном комитете по вопросам банковской деятельности Нью-Джерси».

Бирн удовлетворил его желание, и это назначение стало для Зигги очередным подтверждением того, что Гитлер проиграл кампанию по стиранию еврейства с лица земли и что евреи не только избежали уничтожения, но и сами уничтожают препятствия, существовавшие долгие годы[74].

Норман Бикофф вырос в Пассаике, штат Нью-Джерси. Он жил недалеко от дома Дженни, сестры Зигги, и относился к Зигги как к дяде. Семья Нормана постоянно приглашала Зигги на обед и на встречи выживших жертв Холокоста.

«Тогда я был еще ребенком, – вспоминал Норман, – и помню, насколько странными были эти встречи. Это были как бы вечеринки, но не совсем вечеринки, все говорили приглушенными голосами. Потом я понял, что они обсуждали, кто выжил, кто погиб, кто смог уехать в Америку, а кому не повезло».

Отец Нормана был агентом по торговле недвижимостью и передал свое ремесло сыну. Норман, как настоящее дитя шестидесятых, решил приспособить свои навыки для помощи беднякам из глубинки. В 1974 году он нашел здание, отчужденное за долги, и решил переоборудовать его под жилье с низкой арендной платой. Чтобы найти средства на реконструкцию, он обращался в банки. Когда банкиры спрашивали его, кто будет жить в квартирах, он откровенно отвечал: «В основном чернокожие». Банкиры качали головами и выставляли его за дверь.

Родители Нормана посоветовали сыну поговорить с Зигги. Норман купил костюм из ткани в тонкую полоску, подготовил финансовый план реконструкции объекта и пришел на встречу в TCNJ. Зигги ворвался в комнату, посмотрел на Нормана и сразу же перешел к делу. «Итак, ты купил себе модный костюм и думаешь, что теперь стал большой шишкой? – После чего, хмыкнув, сказал: – А теперь расскажи мне о проекте».

«Я показал ему цифры, – рассказывал Норман. – Зигги внимательно смотрел мне в глаза, как будто бы что-то хотел там найти. Потом он поднял трубку, с кем-то поговорил и приказал: “Переведи пятьдесят тысяч на счет Нормана Бикоффа”. Вот и все! Я только собирался начинать бизнес, но он почти не раздумывал».

Когда в следующий раз у Нормана появился проект, требовавший финансирования, он пришел в штаб-квартиру TCNJ и стал ждать рядом с кабинетом председателя правления. Когда Зигги вышел с совещания, Норман ринулся к нему и объяснил суть своей новой затеи.

«Много времени это не заняло, – вспоминал Бикофф. – Зигги посмотрел прямо мне в глаза, задал пару вопросов, я дал верные ответы – и через секунду он сказал: “Кредит твой”. Потом он поднял трубку, с кем-то поговорил и приказал: “Переведи сто тысяч на счет Нормана Бикоффа”. Потом он передал мне трубку и сказал: “Смотри, парень на проводе – мой ипотечный специалист. Теперь ты будешь иметь дело с ним. Перестань за мной бегать”. После чего он бросил: Zei gezundt – фразу на идише, которая значит “будь здоров и прощай”, и вышел».

Резкие выходы – что из комнаты, что из телефонного разговора – были очень характерны для Зигги. Каждый день ему приходилось за долю секунды принимать сотни решений, ворочая миллионами долларов. У него не было времени на многословные вежливые излияния, так что порой он даже не прощался ни с кем, включая жену и детей. Очень часто люди обнаруживали, что разговаривают с пустотой, и, только услышав короткие гудки, понимали, что Зигги давно повесил трубку.

«Может быть, он помог мне с кредитами, потому что мои родители хорошо отнеслись к нему, когда он только начинал, – предполагал Норман. – Они ведь не знали, что когда-нибудь он станет богатым и влиятельным. В то время он был лишь бедным беженцем со странным акцентом. Помощь ему была со стороны моих родителей чистым хэсэдом [“великодушие” на иврите]. Но теперь, когда он управлял банком, не дай бог вам было не исполнить его инструкций. Он посчитал бы вас нелояльным и тут же постарался бы отделаться. Лояльность очень много для него значила. Он даже вписывал ее в документы по кредиту: все счета я должен был держать у него. Он далеко не всегда был мягким и пушистым, но благодаря ему я смог помочь бедным с жильем».

Лучшие свои выступления Зигги приберегал для успешных врачей и стоматологов, у которых были средства на то, чтобы сделать значительные инвестиции, но которые ничего не знали о ведении бизнеса. Айвен Вильциг вспоминал, как отец нередко, проходя мимо него по дороге на встречу, отмечал: «Очередной глупый доктор явился за советом».

«Он знал, что они вовсе не глупы, – пояснял Айвен. – Он беспредельно уважал врачей-профессионалов. Но о бизнесе большинство из них понятия не имели».

Типичным был разговор с врачом-кардиологом из Нью-Джерси, уже получавшим кредит в TCNJ, а теперь искавшим совета по поводу своих капиталовложений.

Зигги принял доктора и его жену в конференц-зале на 11-м этаже. По такому случаю Зигги, чтобы впечатлить зажиточного доктора, заказал шеф-повару банка Эрику приготовить свежего лосося, купленного тем же утром на Фултонском рыбном рынке. TCNJ был единственным в Нью-Джерси банком, имевшим кошерную кухню с собственным шеф-поваром.

После прекрасного обеда Зигги ознакомился с содержимым инвестиционного портфеля доктора.

«Возможно, в хирургии вы и гений, – сказал он, – но в бизнесе вы, похоже, просто идиот. Вы же зарабатываете кучу денег, зачем вам эти мусорные акции? Schmuck! Я прописываю вам финансовую клизму. Избавьтесь от этого дерьма и купите акции действительно хороших компаний!.. И вот еще что, – добавил он, указывая на бумаги доктора. – У вас множество личных текущих и сберегательных счетов в девяти различных банках. И поэтому вас считают мелкой рыбкой во всех этих девяти банках. А если вы переведете все свои счета в мой банк, вы станете крупной рыбой».

«Но мой главный бизнес-счет и так у вас, – ответил доктор. – Проблема в том, что вы находитесь в пяти милях от нашего дома. Удобных филиалов вашего банка рядом с нами нет. Поэтому личные счета моих жены и дочери заведены в банке в двух домах от нас».