Все его дети со временем посетили Землю обетованную, но поддержка, оказываемая Зигги Государству Израиль, выражалась иначе. Например, каждый раз, когда друг Зигги или член его семьи женился, праздновал юбилей или день рождения или, ко всеобщему сожалению, покидал этот мир, он через Еврейский национальный фонд жертвовал Израилю деревья – восемнадцать или более. В еврейской традиции числа обозначаются буквами. «Хай», ивритское слово, которое переводится и как «жизнь», и как «восемнадцать», имеет то же числовое значение. В честь мелких клиентов или не самых важных поводов он жертвовал восемнадцать деревьев; в честь важных событий или близких друзей – 180 деревьев. Ради самых близких друзей и самых важных событий он отправлял 360 деревьев – и так далее. За долгие годы он засадил деревьями множество акров земли, но сам всегда находил причину в Израиль не ехать.

«Если мы поедем в Израиль, – говорил он своей семье, – сначала нам нужно будет поехать в Освенцим и Маутхаузен, но эта поездка будет слишком уж долгой. Поэтому нам нужно либо разбить путешествие надвое, либо подождать, пока у меня образуется достаточно времени». Скоординироваться по расписанию с семьей у него никогда не получалось, так что, несмотря на все усилия, поездка в Израиль так и не состоялась.

Были и другие причины, по которым он не мог отправиться в Святую землю, и первой среди них было неверие в то, что кто-то, кроме него, сможет справиться с форс-мажором на работе: ограбление банка, подделка чека, мошенничество с кредитными картами, отмывание денег, коррупция кредитных специалистов – банковское дело изобиловало рисками, и каждый из таких рисков был угрозой благосостоянию как его собственному, так и других акционеров TCNJ. В деле борьбы с кризисом он доверял только себе, так что близость к офису была ему необходима. Отель Kutsher’s Hotel в горах Катскилл был приемлемым вариантом: всего два часа до Нью-Джерси на машине. Майами-Бич был в трех часах лёта. В Израиль же, напротив, нужно было лететь двенадцать часов – совершенно неподходящий вариант для быстрой реакции на возможные непредвиденные обстоятельства, которые могли бы возникнуть в банке.

Другой причиной, по которой он так и не поехал в Израиль, было то, что, согласно его собственному толкованию положений ортодоксального иудаизма, еврей, направляющийся в Землю обетованную, не должен вести себя там как турист. Он должен остаться там навсегда – Израиль должен стать его домом. А Зигги, несмотря на беспредельную любовь к этой стране, считал, что он еще слишком молод для выхода на пенсию и переезда.

Мероприятие в Waldorf Astoria имело большой успех. Гости достали чековые книжки из бумажников и карманов пиджаков, и к концу вечера для Israel Bonds было собрано более 2,5 миллиона долларов – рекордная сумма за все двадцать пять лет существования организации.

Несмотря на угрозы со стороны Федеральной резервной системы, Зигги упорно занимался своим делом. Невзирая на необходимость тратить время и деньги на борьбу с ФРС, TCNJ оказался в числе трехсот крупнейших по депозитам банков Америки, а приток налоговых средств из TCNJ в Wilshire помог нефтегазовой компании приобрести новые участки и расширить операции по бурению. Время для экспансии было подобрано как нельзя лучше. В связи с энергетическим кризисом значительно вырос спрос на нефть с внутреннего рынка, и выручка Wilshire била рекорд за рекордом, что, в свою очередь, привело к новому неожиданному успеху: в середине 1970-х годов компанию пригласили разместиться на Нью-Йоркской фондовой бирже – более престижной, чем Американская фондовая биржа, где акции компании торговались ранее.

Зигги был в наилучшем расположении духа, когда однажды утром в вестибюле отделения на Джорнал-сквер он увидел молодого человека в армейской форме и ермолке.

Ермолки можно было часто встретить в филиалах TCNJ, поскольку большинство ортодоксальных евреев, живущих на севере Нью-Джерси, предпочитали банк Зигги. Но верующий в армейской форме – это было нечто неожиданное.

В середине 1970-х годов майор Уильям Шварц был ведущим офтальмологом Военной академии США в Вест-Пойнте – легендарного кампуса, расположенного на берегу реки Гудзон милях в пятидесяти от Нью-Йорка. Конкурс в это эксклюзивное военное учебное заведение был огромным, его престиж был очень высок. Из 1300 кадетов Вест-Пойнта многие попали туда по рекомендации членов Конгресса. Каждую пятницу по вечерам Билли, его жена Дебби и сорок других членов небольшой еврейской общины Вест-Пойнта собирались в кабинете химии на субботние службы. Билли играл в общине активную роль и построил первую сукку – временную палатку, укрытую ветками и листьями, которую ставят в честь осеннего урожая. Когда жена Билли забеременела, он собрался покинуть армию и открыть частную практику. Это требовало больше денег, чем мог позволить его скромный доход. Кто-то предложил Билли обратиться к Зигги за кредитом.

«В итоге мы проговорили столько часов, – вспоминал Зигги, – что Зигги послал кого-то за кошерным пирогом. Он рассказал мне о своем опыте Холокоста и о том, что, по его мнению, он спасся только для того, чтобы поведать людям, через что он прошел». Они договорились о кредите, и Билли вернулся в Вест-Пойнт.

Одним из пациентов Билли был майор Гарольд Уинтон, заведующий кафедрой истории в военной академии. Вторая мировая война активно изучалась молодыми офицерами, но, как Уинтон признался Билли, факультативу по истории Холокоста, который велся на его кафедре, не хватало яркости и связи с реальностью, так что он задумался о том, чтобы пригласить кого-то из переживших катастрофу. Билли предположил, что Зигги будет идеальным кандидатом, и Уинтон согласился: Зигги должен был стать первой жертвой Холокоста, приглашенной выступать в Вест-Пойнте.

Вест-Пойнт, или Военная академия США, был образовательной площадкой для высшего эшелона американского офицерства. Академия была основана в 1802 году, ее окончили Дуглас Макартур, Джордж Паттон, Омар Брэдли, Александр Хейг, Норман Шварцкопф, президенты Грант и Эйзенхауэр, многие обладатели стипендии Родса, главы государств, послы, губернаторы, члены кабинета министров. Американцы – возможно, в том числе и выпускники Вест-Пойнта – освободили его из концентрационного лагеря Маутхаузен, и если случится новый Холокост, то именно эти люди будут с ним бороться.

Более двух сотен кадетов и представителей офицерского состава 9 декабря 1975 года пришли в аудиторию Вест-Пойнта послушать Зигги. За кафедрой установили подставку. Зигги встал на нее и поправил микрофон, выгадывая время, чтобы изучить своих слушателей в военной форме. В переднем ряду сидела его семья.

«Когда я был ребенком, – начал Зигги, – то приучился бояться людей в форме. Но получить приглашение выступать здесь, перед вами, – большая честь для меня. Однажды кто-то из вас может стать президентом Соединенных Штатов. И вам нужно знать, через что прошли евреи во время Холокоста, чтобы не допустить его повторения».

Свою речь Зигги сопровождал показом фотографий. Учащиеся в Вест-Пойнте привыкли к изображениям ужасов войны. На занятиях по военному делу они часами смотрели кинопленки и анализировали ущерб, наносимый различными типами оружия: вот так выглядит человек, в которого попала ручная граната, а вот так – жертва минометного огня. Однако мало кто в этой аудитории когда-либо видел фотографии, которые показывал в тот вечер Зигги: груды истощенных тел высотой с дом; горы человеческих волос, очков и ботинок; смотрящие в объектив ходячие скелеты, готовые умереть. Вот что происходило с нами, говорил он. Вот так мы выглядели. Вот что они делали с евреями и другими так называемыми врагами.