Нет, лежат ровно, как и положено жмурикам.

А сбоку от них точно так же, рядком, выложены все инопланетные заряды взрывчатки, снятые нашими с рудовозов…

Кстати, кто приказал их вот так вот выложить? Ведь достаточно одного выстрела, чтобы эта пенистая субстанция разнесла пол-Марса! Или все-таки недостаточно? Моя паранойя была не особенно компетентна в этом вопросе.

– Пушкарев, ты что там, заснул? – послышался тревожный голос кибернетика Благовещенского.

– Слушай, а это нормально – заряды вот так оставлять? – спросил я. – Ну, которые с рудовозов?

– Их Щенин обезвредил. Снял взрыватели.

– А-а…

Волевым усилием я заставил себя перестать думать о плохом и потащился вслед за Тополем.

В жилблоке было светло, тепло и… человечно.

Да-да, человечно!

Несмотря на то, что при монтаже кают-компании не было задействовано ни одного представителя вида хомо сапиенс, спроектировано всё было настолько ладно и дальновидно, что простое следование программе – а следовали ей, понятно, роботы, распаковывавшие и собиравшие детали воедино, – дало неплохой результат.

Увидев эти милые интерьеры – с роскошными искусственными пальмами и цветущими лианами, псевдокожаными диванами и пейзажами а-ля озеро Селигер на закате, – я невольно вспомнил мою двенадцатую по счету девушку, дизайнера интерьеров Марусю, ее белую грудь и белые ноги. Маруся любила повторять: «красоты много не бывает» и «клиент к цветному тянется». Разговоры эти она вела за сигареткой «после», так что сознание мое заполнилось всяким-разным…

Увы, Литке беспардонно отвлек меня от этих приятных медитаций.

– Долго возились, друзья мои, – как и все работники органов, шеф был сверхтребователен к подчиненным.

– Были обстоятельства, – уклончиво ответил Капелли. – Но результаты того стоили!

Однако Литке как будто его не услышал.

– Да-а, устроили нам эти уроды аврал, – сказал он, глядя сквозь Капелли. – Вдумайтесь только: через неделю с небольшим прибывает экспедиция! Девять космонавтов! Для них всё было подготовлено в самом лучшем виде! Три года строили! И вот на тебе! Пришли эти паскудники и распистонили бак с водой!

– Но его же вроде чинят уже, – Капелли указал на иллюминатор, за которым сверхновыми вспыхивали огоньки сварки в стальных клешнях роботов.

– Да дырки-то они залудят, понятно, – отмахнулся Литке. – Но вода из бака уже вытекла… Что наши космонавты со «Сварога» пить будут, когда прилетят? Где взять воду?

В голосе Литке слышалось беспримесное отчаяние. Притом отчаяние не по поводу того, что он лично понесет наказание (что было более чем вероятно), а, так сказать, глобальное, метафизическое разочарование от столкновения с абсурдом жизни. Чувствовалось, что нашего шефа убивает именно несправедливость произошедшего.

– По поводу воды вы доклад мой дослушайте до конца, Густав Рихардович, – сказал Капелли вкрадчиво. – Мы собрали семь «песочных часов». Из них шесть в полной исправности. Прекрасно синтезируют воду прямо из местного грунта. Вот ее-то космонавты пить и будут.

– Ну что за фантазии? Дай бог, чтобы нам ее с тобой на попить хватило – той воды. Ты же производительность «песочных часов» знаешь?

– Но все же это лучше, чем ничего, – сник Капелли.

– Да куда же лучше?! – вспылил Литке. – Андрей, ну сам посуди! Это официальные космонавты! Они вообще ни о чем знать не должны! Для них все сегодняшние разрушения придется объяснить плотнейшим метеоритным потоком! Вот таким вот новым потоком! Неизвестным ранее науке! А ты предлагаешь выставить перед ними агрегаты инопланетного вида, работающие на неизвестных земной науке физических принципах, и сказать: «Пейте, дорогие. Это новое изобретение пищевых технологов московского пивзавода»!

Капелли пожал плечами.

– Ну, есть же Протокол о Чрезвычайных Обстоятельствах, – промолвил он флегматично. – И потом, нашей космонавтике всегда был свойственен некоторый… хм… прагматизм. Вспомнить тот же лунный носитель Н-2…

– С последним, так и быть, соглашусь, – неожиданно пошел на попятную Литке. – Эх, если бы каждый такой синтезатор хотя бы канистру в день давал!

– Послушайте, а что, если… – вдруг заговорил Тополь. Все сразу посмотрели на него – вот так запросто вмешиваться в разговор старших разрешалось только с очень-очень ценными идеями. – А что, если попросить у хризалид снова попользоваться их телепортером? Чтобы они, значит, нам тонн двадцать водички телепортировали. В несколько приемов. Как вам мысль?

Литке и Капелли в ответ промолчали. Переваривали.

– А что? Можно ведь и так, – вдруг согласился Литке. – Схожу-ка в центр связи, поговорю со Скобарем…

Я поглядел на Костю с одобрением: голова!

Несмотря на всеобщий решительный настрой, тем вечером уже ничего значительного не случилось.

Капелли не смог толком разговорить химероида – у того, видите ли, наступал обязательный девятичасовый цикл сна и борьбы с этим не было никакой, только ждать.

Что же до Литке, то двухсторонний интерактивный сеанс связи с Центром установить не удалось. Загадочный и могущественный господин Скобарь был на совещании, и не где-нибудь, а в Кремле, и на Литке с его злобесными химероидами ему было, похоже, положить с прибором.

В общем, шеф был вынужден ограничиться отправкой стандартной шифровки, после чего нашу группу ждала программа имени солдата Швейка: «варить гуляш, испражняться и спать». Впрочем, после ужина Литке внес в нее одно приятное дополнение: разрешил по сто грамм антистрессового коньяка.

Сто грамм для меня – как для слона дробина. Но даже сто – это лучше, чем ноль.

Перед сном меня, как обычно, потянуло на разговоры с Тополем.

– Как думаешь, скоро домой? – спросил товарища я.

– Да хэ зэ, – со свойственной себе прямотой отвечал Костя. – Главное, я совершенно не пойму, чем, при помощи чего они планируют отправить нас отсюда на Землю. Телепортер – он односторонний, а больше ничего в их распоряжении вроде бы и нет… Может быть, они за нами какую-нибудь летающую тарелку пришлют? На которой первый раз сюда летали? Как там Литке сказал… Этих… Ящеров-волков?

– Волкоящеров. Да, неплохо бы… Но что-то мне подсказывает, что если наши первый и последний раз прилетали сюда в 2017 году, то с кораблем волкоящеров не всё так гладко.

От этой, извините, аналитики лицо у меня настолько помрачнело, что Тополь был вынужден прибегнуть к старому испытанному средству. Он дотянулся до угла каюты (да-да, именно дотянулся, каюта-то была размером с купе поезда, и потому вставать с койки ему не пришлось), где стоял его лазерный автомат.

Взяв оружие в руки, Костя ловко вскрыл нишу в прикладе, где положено было хранить внушительных размеров пенал с принадлежностями – то есть с инструментами для разборки и чистки оружия. Вместо пенала из ниши выглядывала цилиндрическая фляжка. Костя достал ее и протянул мне.