не по их съставлениа бысть! Шестокрыл бо взят от астрономии, яко капля от моря. А то звездозаконное дано бысть Сифу третьему сыну Адамову. Да потом Енох праведный исписал дни и часы и лета, и потом Ной последнему роду предаде. Авраам в Египет шед египтяна учил землемериа да и розчет земный. Да потом и жидова от них тому навыкли. А во всяком языце то есть, а христианстии учители тому были вельми горазди – Иоан Златоуст, Василий Кесарийский, Григорий Богослов. А в Григориеве житии Акраганского писано: дондеже де арифмитикию и кгеомитрию и мусикию и астрономию всю до конца извыче»[180].

Геннадий возмущался не самим текстом сочинения, а тем, как его интерпретировали еретики. По тем же таблицам он провел собственные расчеты, опровергнув выводы «жидовствующих» и подчеркнув, что книгу эту он внимательно прочел. Она определенно имелась в его библиотеке: «Занеже я испытно Шестокрил прочел, да и написан у мене» [181].

В отличие от «наукоёмких» «Аристотеля» и «Шестокрыла», «Рафли» были просто системой гадания. Расставлялись в случайном количестве 16 рядов точек, которые потом группировали и анализировались. Первое время это была книга с историей и пояснениями, а потом ее сократили до нескольких формальных таблиц, поскольку популярность гаданий была велика, то пояснять сам способ не требовалось.

Недавно обнаруженный список «Рафлей» был составлен псковским интеллектуалом Иваном Рыковым, который в тексте пометил, что покинул родной город в свите царя Ивана, судя по всему, в 1579 г[182]. А само сочинение он написал по просьбе близкого царева книжника «кир Иоанна»:

«Тебе же, возлюбленне брате кур Иоанне, пишу сие списание ради твоего словесе. Егда со царем Иоанном Васильевичем изыдох от нас и от наших Псковских предел в царьствующий град Москву, перевод сий понудихся выписати о сих потребных ко твоему христолюбию»[183].

В других списках заказчиком книги назван «российского царства царев книгчий кир Софроний». Рыков предстает фигурой, вполне вписанной в ренессансную культуру, он осведомлен в античной мифологии и естественных науках. Ему принадлежит ряд сочинений астрологического, астрономически-календарного и гадательного характера «О царе-годе», «О четырех временах года», «О часех», а также «Лунничек на 19 лет». В текстах содержится указание на некое его большое сочинение, которое до нас не дошло, откуда были взяты все эти фрагменты. В своих «Рафлях» Рыков старательно заретушировал оккультное происхождение, существенно отредактировав его, пытаясь связать с христианской традицией, насыщая цитатами из Священного Писания – добиваясь «декларативного православия». При этом отсутствие представлений об его источнике затрудняет высказаться о степени оригинальности самого псковитянина.

Ни про «писаря градского» «кира Иоанна», ни про «царева книгочея кира Софрония», ни про самого Ивана Рыкова никаких сведений не сохранилось. В 1575–1589 гг. в источниках упоминается некий псковский дьяк Иван Андреев, но это только совпадение имен. Других вариантов пока не предложено.

Запрещенные Собором книги, судя по всему, имели широкое хождение в Москве, некоторые были переведены еще в конце XV в. Вплоть до реформ Ивана Грозного ничего предосудительного в них официально не находили. Архиепископ Геннадий осуждал не сам «Шестокрыл», а неверное его прочтение. Книги существовали во множестве списков и были широко распространены, так что даже после 1551 г. они имелись в некоторых библиотеках, затерялись там или были спрятаны.

* * *

Реформаторы из царева окружения не только запрещали искушения, но искали им замену – предлагали новые каноны житейской мудрости. На место «Тайная Тайных» должен был прийти православный «Домострой», композиция которого, а также авторство первоначальной редакции приписывают Сильвестру. В этом сочинении повсеместно подчеркнута порочность контактов с волхвами и чародеями, «слугами бесовскими». Ни в дом, ни на двор их пускать нельзя. Тем более нельзя использовать принесенные ими зелья и коренья. А ведь «женки» любят волхвов зазывать, гадать с ними, привороты всякие любовные творить. Обращаться к волхвам за врачебной помощью – богомерзкий грех, как и различные бесовские забавы:

«блуд, нечистота, сквернословие и срамословие, песни бесовские, бубны, трубы, сопели, всякое бесовское угодие, и всякое бесчинства и бесстрашие, к сему же чарование, и волхвование, и наузы, звездочетье, рафли, альманахи, чернокнижье, воронограи, шестокрыл, стрелки громные, топорки, усовники, дна, камение, кости волшебные и иные всякие козни бесовские».

Все это «неправедное бытие», за что воздастся на Страшном суде:

«кто чародейством, и зелием, и кореньем, и травами на смерть, или на потворство окормляет, или бесовскими словами, и мечтаньями, и кудесом чарует на всякое зло, или на прелюбодейство, или кто клянется именем Божиим во лжу или клевещет на друга…»[184].

Эти деяния – то же, что и «примкнуть к нечистым бесам, от которых отреклись на святом крещении». Особенно важно помнить, что «призывая к себе чародеев, кудесников, волхвов и всяких гадателей и зелейников с кореньем, от которых ожидаешь душетленной и временной помощи, готовишь себя дьяволу во дно адово во веки мучиться» [185].

Автор «Домостроя» не сомневается, что кудесники способны оказывать помощь, но настаивает, что используется порочная – черная – магия, что потом аукнется. Списки этого сочинения обычно дополнялись фрагментами статей Стоглава (гл. 92–93) с осуждением «еллинских бесований, волхвований и чародеяний» с разъяснениями из соборных канонов святых отцов.

* * *

Кроме документального оформления борьбы с волхвованием, царь поручил разъяснять людям эти меры изустно. В одном из сборников XVI в. сохранился текст государева указа, датированный апрелем 1552 г., согласно которому Андрею Берсеневу и Хозяину Тютину поручалось «по торгам кликати: чтоб православные христиане, от мала и до велика, именем Божиим во лжу не клялись, и на криве креста не целовали… и к волхвом бы и к чародеем и к звездочетцам волхвовати не ходили, и у поль бы чародеи не были». А если кто будет «к чародеем, и к волхвом, и к звездочетцом ходити волхвовати, и к полям чародеи приводити» – тем от царя подвергаться «великой опале, по градским законам», а от священников быть «в духовном запрещении, по священным правилам»[186].

Запрет на ведовство и волхвование пытались донести до каждого. Он неустанно повторялся в церковных наставлениях. Так, в Макарьевских Четьих Минеях, составленных в 1530–1541 гг., в соответствующем святительском поучении содержится требование, чтоб ведьм и колдунов нигде не было; если вдруг обнаружатся, то наказанию первым делом подвергнется поп того прихода, он будет отлучен или сослан, а ведьмам и колдунам – в любом случае «казнь» по светским («градским») законам:

«А ворожей бы баб, ни мужиков колдунов [чтоб] не было у вас никого в приходе; а у кого в приходе есть, [то] и вы мне скажите; а кто не скажет, а выму,