— Да, очень. Но я рада, что здесь теперь одни руины. Пусть стоят, как памятник холодной войне и тем русским дурачкам, «кто неумно любил, но крепко!».

— Шекспир?

— «Отелло». Едемте дальше, инспектор.

Они тронулись и вскоре подъехали к лесу. Лес, через который шла дорога к хутору, даже и днем производил довольно мрачное впечатление, — может быть, по контрасту с залитыми солнцем открытыми местами и нарядными курортными городками. Но когда лесная дорога кончилась и они выехали в холмы, картина вновь приняла буколический характер: днем одинокий хутор вовсе не казался угрюмым и нежилым, а даже совсем напротив, очень оживлял зеленый холмистый ландшафт красной черепичной крышей, золотистым деревом дворовых построек и даже разноцветным бельем, сушившимся на веревке между двумя высокими липами.

Обе полицейские машины поднялись на холм и подрулили к самым дверям дома, благо ограды вокруг него не было никакой. Полицейские окружили дом, а Миллер с Апраксиной подошли к дверям и постучали. Им долго, минут пять, не открывали, а затем послышалось шлепанье босых ног, и сонный женский голос спросил:

— Кто здесь? Чего надо?

— Долго же тут спят, уже почти полдень, — заметил Миллер и громко потребовал: — Открывайте! Полиция!

За дверью громко ахнули, она широко отворилась, и перед инспектором Миллером и графиней Апраксиной предстала… воскресшая «русалка»! Как и положено настоящей русалке, она была одета лишь в просвечивающую ночную рубашку, а ее длинные, доходящие до пояса волосы были распущены по плечам и спине. И она была красива, очень красива; она выглядела сейчас куда лучше, чем там, на мокрой траве возле прудика в Парадизе!

— Господи боже мой! Невероятно! — сказала по-русски графиня Апраксина, во все глаза разглядывая прекрасное и странное видение.

— А, так вы тоже русская! — хрипловатым голосом сказала по-русски «русалка». — Ну и чего это от меня понадобилось полиции? Я ничего не знаю!

— О чем вы «ничего не знаете», милая девушка? — спросила удивленная Апраксина.

— А ни о чем и ничего не знаю! — грубо отрезала «милая девушка». — И вообще я здесь не хозяйка и не могу впустить вас в дом! — Демонстрируя решительность, она подняла ногу и уперлась ею в косяк двери.

— Ну-ну, не надо так волноваться, — миролюбиво сказал инспектор и, похлопав девушку по голой ноге, легко устранил ее с дороги. — Прошу вас, графиня!

— Ишь ты, графиня! — Девушка фыркнула и прошла за ними в дом. В довольно просторной прихожей она их опередила и распахнула перед ними одну из дверей.

— Можете посидеть здесь, в гостиной, и подождать хозяина: он должен вот-вот подъехать. Можете даже телевизор пока посмотреть.

Это была типичная для баварского сельского дома гостиная: деревянные стенные панели, пышные герани за окнами, диван и кресла из цельного дерева, довольно грубоватые на вид, низкий столик перед ними, тумбочка с орущим телевизором напротив; на столике стояла большая бутылка с кока-колой и пустой стакан с почти растаявшим кусочком льда на дне.

Инспектор подошел к телевизору и выключил его.

— Я бы на месте этого легавого не очень тут хозяйничала! — сказала девушка вполголоса.

— А кто хозяин этого дома? — спросила Апраксина.

— Вот это здорово! — засмеялась девушка. — Вваливаетесь в дом и не знаете, кто его хозяин? Ну, если вы — графиня, то наш хозяин князь, между прочим, князь Георгий Ираклиевич Бараташвили. Вот он приедет, и будете сами с ним разбираться. И если что не так, то предупреждаю, мало вам не покажется! А я хочу спать и поэтому пойду в свою комнату и лягу. Возражений нет?

— Я думаю, есть. Тем более что вы и не спали вовсе: у вас, милая девушка, грим с лица не снят.

— Какой еще грим?

— Краска. Макияж.

— Так бы и сказали… Ну, спала я в макияже.

— Во-первых, вы определенно снимаете его аккуратно перед сном, а во-вторых, если бы вы вдруг случайно легли, не сняв грима, то есть макияжа по-вашему, он бы у вас размазался.

— А может, я сплю стоя, как лошадь! — отрезала девушка.

— А сказать вам, зачем вы, завидев в окно нашу машину, разделись, натянули на себя ночную рубашку и теперь притворяетесь, будто спали перед нашим приходом? Вам нужно было время, чтобы спрятать кого-то или что-то.

— Ну вы даете! — фыркнула девушка. — Да я целыми днями хожу в ночной рубашке, я так от жары спасаюсь! А что спать я не хочу и не спала — ну, это вы, положим, угадали. Просто мне не о чем разговаривать с полицией. Да и по-немецки я плохо говорю.

— Недавно в Германии? — спросила Апраксина.

— Две недели.

— А, ну тогда понятно, почему вы так грубо встречаете полицию. На будущее учтите — в Германии это не принято.

— А я вообще не люблю легавых! У меня девиз такой: «Полицейские всех стран, проваливайте!» А вообще, можете сидеть тут и не проваливаться. Мне это по барабану: я уже сказала вам, что я тут не хозяйка.

— А кто же вы — гостья?

— Ага, гостья! Турне по Европе совершаю и вот сюда заскочила, посмотреть, что да как и как люди живут в этой самой Баварии! — Она поежилась в своей прозрачной рубашке. — Ну ладно, похоже, мне лучше пойти одеться.

— Да, это было бы неплохо: боюсь, что после обыска вам все равно придется проехать с нами в полицию.

— После обыска? Вы что, шмон тут наводить собираетесь?

— Вот именно — повальный шмон. Мы из криминальной полиции и расследуем дело об убийстве.

— Надо же! — Девушка, похоже, ничуть не испугалась. — А кого убили-то?

— Девушку примерно вашего возраста и тетушку владельца этого дома Георгия Бараташвили.

— Обалдеть! На вид такая благополучная страна, а выходит и тут могут запросто прикончить человека, — покачала головой девушка. — Ладно, вы тут сидите, а я пошла одеваться.

Она вышла, а инспектор и Апраксина сели в кресла и прислушались. В доме стояла полная тишина, только в открытые окна доносился стрекот кузнечиков.

— Очень, очень похожа! — негромко сказал инспектор.

Апраксина кивнула.

— Поразительное и подозрительное сходство.

Через несколько минут девушка вернулась: теперь на ней был шелковый костюм василькового цвета, плотно облегавший ее великолепную фигуру. Инспектор и графиня переглянулись: теперь девушка стала еще больше похожа на «русалку из бассейна».

— Ну вот, я оделась. — Она села за стол и налила себе стакан колы. — Если хотите пить, я могу принести стаканы и для вас.

Миллер вежливо отказался и достал из портфеля блокнот и авторучку.

— Несколько вопросов к вам, фройляйн. Хотите разговаривать по-русски или можно по-немецки?

— Лучше по-русски.