– Постарайся объяснить это ему, ты в конце концовможешь прилетать на день или два, когда у тебя будут перерывы.

– А что, если я не смогу вырваться? Тогда что? Я немогу позвонить ему по телефону и объяснить.

Это остановило Айрис. Конечно, Дафна не могла бы позвонитьему. Об этом Айрис не подумала.

– Я просто не могу, Айрис.

– Но почему бы тебе не подождать с решением?

Но Дафна уже знала, каким будет ее решение в понедельник, ипосле того, как Айрис ушла, она обсудила его с Барбарой, свернувшись калачикомв большом уютном белом кресле.

– А ты бы хотела поехать, если бы могла?

– Честно говоря, я не вполне в этом уверена. Я неуверена, что могла бы написать сценарий, да и жизнь в течение года в Голливуде– это не в моем вкусе. – Она оглядела свою милую небольшую квартиру со вздохоми пожала плечами. – В любом случае не стоит даже думать об этом. Я не могуоставить Эндрю на такой срок. Нет гарантии, будет ли у меня возможностьнавещать его.

– А разве он не мог бы прилететь к тебе, если бы ты немогла? Я бы могла сопровождать его обратно, если хочешь.

Хотя они никогда не встречались, Барбаре всегда казалось,что она знает ребенка. Дафна улыбнулась этому великодушному предложению.

– Я люблю тебя за это. Спасибо.

– Почему бы тебе не поговорить об этом с миссисКур-тис, когда ты будешь там в этот уик-энд, Дафф?

Но о чем тут можно было думать? Ни Айрис, ни Барбара не моглиэтого понять. Они не знали, чего ей все это стоило: обнаружить, что Эндрюглухой, когда ему было всего несколько месяцев, пытаться общаться с ним,сражаться с врачами, которые настаивали, что его надо отдать в интернат. Они незнали, что это было, – собирать его вещи и везти его в Нью-Гемпшир... илисообщать ему о гибели его друга Джона. Им не были известны ее переживания вовсе эти моменты.

А вдруг с ним что-нибудь случится, а она будет находиться затри тысячи миль? Они не знали этого и никогда не узнают. Ей нечего былообдумывать – Дафна это вновь осознала, когда собрала чемодан, положила его вмашину и отправилась в Нью-Гемпшир повидаться с Эндрю.

Дафна была в пути пять часов и подрулила к Говардской школетемным зимним вечером. Когда она приезжала сюда, у нее всегда ныло сердце, нетолько из-за Эндрю, но и из-за Джона. Дафна мыслями всегда возвращалась к дням,которые они вместе провели в домике. Школа была ярко освещена, и черезмгновение ей предстояло увидеть Эндрю. Дафна посмотрела на часы и поняла, чтосамое время поужинать с ним.

Когда Дафна вошла, миссис Куртис была в вестибюле и явнообрадовалась и удивилась, увидев ее.

– Я не знала, что ты приедешь на этой неделе, Дафна. –За эти годы они подружились, и она звала Дафну по имени. Дафне же из-започтенного возраста Хелен всегда было неудобно называть ее по имени. Онапосылала ей все свои книги, и Хелен Куртис говорила, что они ей очень нравятся.

– Как там наш мальчик?

Дафна сняла в вестибюле пальто и почувствовала себя какдома. В Говардской школе всегда царили теплота и гостеприимство. Школа хорошофинансировалась и поэтому прекрасно содержалась. Все здание было прошлым летомотремонтировано, и теперь холлы украшали фрески, которые очень нравились детям,а на потолке были нарисованы облака.

– Ты не узнаешь Эндрю! – Миссис Куртис улыбалась ей.

– Что, опять постригся?

Обе женщины рассмеялись, вспоминая, как он выглядел прошлойзимой, когда он и двое его друзей решили побаловаться ножницами. Правда, Эндрюпострадал от этого меньше, чем его друзья. Маленькие девочки с наряднымисветлыми косичками, когда их так же «обработали», стали почти лысыми и похожимина маленьких пушистых утят.

– Нет-нет, дело не в этом. – Миссис Куртис с улыбкойпокачала головой. – Просто за этот месяц Эндрю, похоже, вырос на целых двадюйма. Он вдруг стал огромным. Тебе опять придется кое-что ему купить.

– Слава Богу, у меня есть гонорары! – И тут же снетерпением спросила: – Где он?

Миссис Куртис ответила ей, указав на лестницу. Эндрюспускался в бежевых вельветовых джинсах, красной фланелевой рубашке и новыхковбойских сапожках, которые она купила ему в прошлый раз. Ее лицо просиялоширокой улыбкой, а глаза искрились, когда она медленно шла к нему.

– Привет, мой сладкий. Как дела?

Теперь она не только объяснялась с ним жестами, но иговорила; он с широкой улыбкой читал по ее губам, а потом изумил ее, заговорив:

– Все в порядке, мама... а как... у тебя? – Слова быликорявыми, он еще не мог говорить отчетливо, но любой бы понял, что он сказал. –Я по тебе соскучился!

И он бросился в ее объятия, а она едва сдерживала слезы,которые всегда подступали, когда она его видела.

Они уже привыкли к своей теперешней жизни, и дни ихдобровольного заточения в ее старой квартире казались далеким сном. Эндрюпобывал в ее новой квартире, но сообщил ей, что старая ему больше нравилась.Дафна заверила его, что он привыкнет и к этой, показала ему его комнату исказала, что когда-нибудь он поселится в ней насовсем. Но теперь для нее важнобыло только одно – прижимать к себе теплое маленькое тело сына.

– Я тоже по тебе соскучилась. – Она немногоотклонилась, чтобы он мог видеть ее лицо. – Чем ты занимался?

– Я ращу огород! – сообщил Эндрю взволнованно. – Ивырастил два помидора.

Он показывал ей это жестами, но когда говорила Дафна, ончитал по губам и, казалось, делал это без труда.

– Посреди зимы? Как это тебе удалось?

– В большом ящике внизу, там особое освещение. А когданаступит весна, мы все пойдем на улицу сажать цветы.

– Вот здорово!

Потом они, держась за руки, пошли в столовую и сели вместе сдругими детьми, которые ели жареных цыплят с вареной кукурузой и печенойкартошкой, смеялись, перекидывались шутками.

Дафна побыла в школе, пока Эндрю не пошел спать, уложила егои потом спустилась вниз, чтобы перед уходом увидеться с миссис Куртис.

– Неделя прошла удачно?

Но в глазах миссис Куртис, когда она задавала этот вопрос,было что-то странное, и Дафна инстинктивно поняла, что та смотрела шоу. А ктоего не смотрел?

– Не совсем. Я вчера была в Чикаго. – Она колебалась,сказать ли что-нибудь еще, но это было не обязательно.

– Я знаю. С его стороны это было гадко, что он сделал.

– Ты смотрела шоу?

– Да. Но больше я никогда не буду его смотреть. Онублюдок.

Дафна улыбнулась этому не типичному для Хелен крепкомусловечку.