Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многочисленные инструменты и колокольчики в его косичках, бороде опять зазвучали целым оркестром. В конце концов он принял удобное положение, и только тогда Сильвер, практически не дыша, пододвинул ему копию.
И вовремя!
Копия начинала искрить и, того и гляди, изображение могло пропасть.
Кнурх внимательно поглядел на вспыхивающие детали копии и достал лупу. Он лучше бургомистра понимал, что дорога каждая секунда.
– А теперь неплохо бы образец, – пробурчал он в бороду. А то с тем я буду сравнивать?
Сильвер предполагал, что это может понадобиться. Он вытащил из стола одно из старых писем отца и, отвела глаза,сунул его гному.
Как назло, единственное письмо, где можно было хорошо разглядеть почерк отца, было именно это. Отец писал ему в Академию и бранил за неуспешность и слишком сильное внимание, которое Сильвер уделял девушкам и вечеринкам с друзьями.
Кнурх поднес лупу к письму и хмыкнул.
Сильвер напрягся.
– Ваш вердикт, мастер?
Кнурх важно кивнул.
– Почерк один и тот же, – постановил он.
Сильвер вздрогнул. Он до последнего надеялся на то, что письмо отца, бумага, которой потрясал купец, было подделкой.
– Неужели?! Ничего не понимаю. Откуда оно взялось, это письмо? – Сильвер подбледнел и глаза его лихорадочно заблестели.
Луний подобрался.
– Вы уверены, мастер Кнурх? – прохладно спросил он.
Кнурх взглянул на него близко посаженными глазками и едва заметно ухмыльнулся:
– Почти. Да только странная копия вышла. Смотрите, ведь должна была бы уже пропасть, а она вроде как в обратку пошла, видите?
И гном, потирая ручки, наклонился над копией. Копия и правда перестала мерцать и стала как новенькая.
Сильвер озадаченно поднял бровь:
– И что же это значит, уважаемый Кнурх?
Гном важно посмотрел на него и склонившегося над копией Луния:
– Разберемся, лиры.
Он уже прокручивал в голове все возможные варианты. И один, самый невероятный вариант неожиданно всплыл у него в голове. Гномы же ничего не забывают.
Он откинулся на спинку стула и стал перебирать многочисленные колечки на своих пальцах.
– А вот сейчас мы и проверим, – пробурчал мастер и с трудом снял с мизинца маленькое колечко. Тоненькое и невзрачное.
Поднял колечко над копией.
Колечко неожиданно стало наливаться ярко-изумрудной зеленью.
Кнурх потер ладошки.
– А вот и не-ет,-- закричал он и вдруг задубасил на по столу своими пудовыми кулачками.
– Кнурха не обманешь!
Глава 42
Стоило только Тане подняться на крыльцо, как дверь в лавку тотчас распахнулась. Оба домовых с поклоном ее встретили и и Таня чуть не запнулась. Ну не привыкла она к поклонам. А тут у них запросто, кланяются один другому, и ничего. Из кухни пахло чем-то очень вкусным. И хотя девушка не так давно перекусила, но ведь аппетит дело такое.
– А чем это так вкусно пахнет, – Таня едва не облизнулась.
– Так ведь дело к обеду, хозяюшка. Наготовили тебе перекусить, –и довольный Боровичок указал на плиту, на которой исходили душистым парком две кастрюльки.
– Вот и как тут с вами на диете сидеть? – взгрустнула было Таня.
– А что там у вас? – и скорее к плите, снимать крышечки.
– Э, нет, Хозяюшка. С первоначалу нужно руки-то помыть да сумку дорожную снять.
“Прям как бабуля моя”, – умилилась Таня.
– Ламы -то принесла? Вон, Аникеюшка уже извелась вся.
– Тесто ведь пора готовить, – проворчал Боровичок и с любовью посмотрел на супругу.
Завтрева заказы у нас с утра пойдут, нужно духовочки зарядить да приглядывать.
Ты уж прости нас, хозяюшка. Тот раз сами не свои были, не доглядели. Хорошо, ты быстро поняла, что делать-то. Вытащила тортики готовые, – пояснил Боровичок.
– Ну, это дело не хитрое, – отмахнулась Таня. Не первый раз пеку торты. Как почувствовала этот запах, так скорее на кухню.
Таня протянула сумаочку с ламами Аниакеюшке и тут взгляд ее упал на букет перельных роз. До чего же они были хороши. Даже запахи аппетитных блюд никак не могли перебить их тонкий, нежный аромат.
В глазах неожиданно защипало. Таня отвернулась и скорее пошла в ванную.
Она с ожесточением терла руки местным фруктовым мылом, издавшим незнакомый аромат. Но перед ее внутренним взором стояли уже не розы, а глаза Сильвера. И не только глаза. Его широкие плечи, обтянутые строгим камзолом. Его чувственные губы, чуть прищуренные в усмешке глаза. И его смоляные кудри, которые шевелил легкий летний ветерок.
“Что же мне делать? – всхлипнула неожиданно Таня. – Неужели я влюбилась?” Это ведь просто невозможно. Таня этого совсем не хотела. Совсем.
Но что себя-то обманывать?
Таня горько вздохнула и потерла глаза. Глаза защипало еще сильнее и слезы потекли по щекам. “Вот, еще и мыло в глаза попало!” –
Таня охнула, скорее зажмурилась, и давай промывать глаза чистой водой. Пришлось повозиться, конечно.
Но хоть отвлеклась она от своих горьких мыслей.
Наконец Таня почувствовала, что пришла в себя. Посмотрел в зеркало. Глаза, естественно, были красные. Но что поделать-то. Все-равно пора на кухню.
Там домовые, наверное, заждались. И хоть аппетит совсем пропал, но не могла же Таня обидеть заботливых хранителей лавки?
Не могла. Никак не могла. Похоже, придется диете еще немножко подождать. В конце концов, ей нужно поначалу освоиться в новом мире. А тут столько возможностей и энергии пруд пруди требуется.
Так что Таня улыбнулась своему отражению и неожиданно ему подмигнула. Согласитесь, ничто так не взбадривает, как порция чего-нибудь вкусненького. Особенно, если это приготовили специально для тебя.
Ведь сами -то домовые ничего вроде не едят. Нечисть же. “Или все-таки едят? – призадумалась было Таня и махнула рукой. Чего там думать, скоро сама все увижу и узнаю.”
Она переплела косу, вытерла лицо и руки и отправилась на кухню.
Аникеюшка заулыбалась и тотчас поставила на стол, вот прямо рядом с этими несчастными розами, на которые Таня уже и смотреть не хотела, красивую керамическую мисочку, полную наваристых..щей?
Таня вопросительно посмотрел на домовушку.
– Садись, садись, хозяюшка, – схлопотала Аникеюшка, – Все свеженькое, тебе как раз по диете -то твоей положенное.
Таня подняла вброд и улыбнулась.
– Да? А что там, в составе? – и она потянулась к миске с ложкой в руках.
– Ой, да овощи, одни только овощи! Зато какие - свекла, картошечка молодая, капуста заморская. И маленький кусочек свежей
