– Сойдет. Наполнишь в случае проигрыша.

Я кивнул, сглотнул, смачивая пересохшее горло, и уселся на место крючконосого. Водички бы сейчас, да фиг мне даром нальют.

– Вы банкуете, Зюльфиара, – напомнил мой сосед слева.

Женщина изящным движением подхватила кубик и бросила в мембрану. Мне выпала честь угадывать первому. Я зажмурился, чтобы не видеть голодных вампирских глаз, глубоко вздохнул и выпалил:

– Два!

Кубик терпеливо подождал, пока все игроки выдали свой прогноз, вывалился из вспыхнувшего голубым «комка» и запрыгал по импровизированному столу.

– Двойка, – провозгласила Зюльфиара приятным голосом и подтолкнула кучку монет в мою сторону. На это наверняка можно было купить пару кило колбасок. Но мне нужны бериллы. Я глянул на стефов, в кроличьих зрачках которых откровенно читалось разочарование, и смахнул два кубика в горсть:

– Двойная игра. Ставлю все.

– Включая кровь, – уточнил вампир повыше и ткнул в пустую пока пиалку.

Я кивнул, и мои соперники ответили серебром и золотом. Кости, брошенные моей рукой, исчезли в недрах мембраны.

– Десять.

– Пять.

– Восемь.

– Двенадцать, – заявил я, обтирая о штаны внезапно вспотевшие ладони.

Зеваки за спиной заохали. Стефы торжествующе переглянулись: шансы на то, что выпадет две шестерки, были не слишком велики. Комок «задумался» на мгновение, замигал желтым и отрыгнул кубики из противоположных концов.

– Двенадцать! – торжествующе возопил я, глядя прямо в вампирские глаза, и сгреб монеты.

Стефы поджали синие губы, дама начала нервно поигрывать локонами, публика шумно обменивалась мнениями и бесплатными советами игрокам.

Тройную игру я взял так же легко, став богаче на пару бериллов. На четвертной банковал высокий стеф. Не успела очередь дойти до меня, как Зюльфиара, слазив под плащ, шлепнула на колоду тяжелый бархатный мешочек.

– Ставлю все. Здесь двадцать бериллов.

Я лихорадочно закопошился в своей горке рокханов – признаться, сколько их было в одном берилле для меня пока оставалось загадкой.

– Тебе нечем поддержать, – мягко покачала капюшоном женщина. – Тут едва пять наберется.

«Пасуй, парень!» – послышалось сзади. «Не с теми ты связался. Эти коршуны по-крупному торгуются!» Вот какой народ сердобольный. А мне что же, теперь голодным гулять? Я глянул на эту крысу в лосинах, на вампиров, взвешивавших набитые кошели на ладонях… Так, выходит, если все поддержат, то на кону будет… Достаточно, чтобы сгонять на Запад и обратно, да еще и за Машуру заплатить!

– Почему же нечем! – с вызовом заявил я, сверля взглядом капюшон. – Кровь-то у меня еще есть.

– Стакана маловато будет! – поспешно вставил красноглазый слева.

– Сколько? – спокойно спросил я, стараясь не реагировать на охи и ахи за спиной.

Стефы переглянулись, посовещались шепотом:

– Литр.

Охи вокруг усилились, к ним стали примешиваться расистские возгласы типа «кровопивцы!» и «живодеры!», впрочем, зашиканные в зародыше. Я быстренько постарался припомнить, сколько же этих самых литров в моем организме. Точно, что не один. К тому же пока мне в этой игре везло.

– Согласен.

Вампиры радостно закивали, пиалка на колоде, как по мановению волшебной палочки, сменилась луженым бидончиком. У Зюльфиары ставка возражений не вызвала. Длинный стеф занес холеную голубоватую длань над мембраной и разжал пальцы. Кости скользнули в извивы «комка», толпа вокруг затаила дыхание.

– Шестнадцать.

– Пять… Нет, шесть! – поторопился поправиться я.

– Восемь.

– Двадцать.

Длинный едва успел закрыть рот, как кубики начали по одному выстреливать из мембраны. Единица. Двойка. Единица… «Двойка! – молил я про себя, до боли вцепившись в края служившего мне табуретом ящика. – Пожалуйста, пусть будет двойка!» Последний многогранник упал на кучу бериллов в центре стола и скатился вниз.

– Четверка, – вкрадчиво объявил мой сосед и клыкасто улыбнулся, – а все вместе – восемь!

Я так и застыл: пялился, не мигая, на проклятый кубик, будто хотел загипнотизировать. «Восемь. Не может быть. Литр. Не может быть!» А вампир уже тянулся ко мне лапой, из которой начали высовываться когти:

– Ты как, сам, малыш, или тебе помочь?

Тут я опомнился и вскочил на ноги, но не тут-то было. Еще недавно дружелюбные зеваки ухватили меня под локти:

– Эй, куда, паря! Продулся, надо платить.

Я понял, что влип. Длинный стеф двинулся на меня, вытаскивая из-за пояса здоровенный кинжал, – даже про бабло на столе забыл. Зюльфиара не проявляла сочувствия, толпа держала крепко, кто-то уже нетерпеливо закатывал мой рукав. Видно, зрелище кровопития для здешней публики поинтереснее казино.

Вдруг сзади раздался шум – будто кто-то крупный вломился в проход и расшвыривал любопытных на своем пути, невзирая на их возмущенные протесты. «Динеш?» – мелькнуло в голове, но оглядываться было некогда – меня занимало острие вампирского кинжала, опасно приблизившееся ко вспухшим от захвата венам. Зато красноглазый увидел вновь прибывшего, и зрелище это ему, очевидно, очень не понравилось. Стеф тряхнул индейским хвостом, ощерился, блеснув клыками… И тут я заехал ему коленом по яйцам. То есть в тот момент я не был уверен, есть ли они вообще у вампиров. Оказалось, что есть.

Лезвие кинжала скользнуло плашмя по запястью, не причинив особого вреда, а стеф повалился на колени, подвывая и зажимая промежность. Его товарищ метнулся ко мне, но внезапно державшие меня руки исчезли, и между мной и вампиром вклинилась фигура, заслуживающая отдельного описания.

Судя по росту и торчавшему дыбом сиреневому хаеру, парень был родственником того баскетболиста, что уже произвел на меня незабываемое впечатление. Разница заключалась в огромных изогнутых и сужающихся к острию клинках, которые великан скрестил под подбородком окаменевшего в полушаге стефа. Баюкавший яйца, шатаясь, поднялся на ноги и сунул руки к заплечным ножнам. Один из кривых мечей мгновенно сменил позицию и уткнулся в его кадык.

– Я бы не советовал, – прозвучал низкий голос свысока.

– Ты не имеешь права, – прошипел стеф поменьше, наливаясь синевой. – Азартные игры не запрещены законом. Мальчишка проиграл. У нас есть свидетели…

– Да ну? – хмыкнул верзила.

Вампиры закрутили головами по сторонам, их и без того темные лица помрачнели еще больше. Зеваки, почуяв, что пахнет жареным, и отнюдь не колбасками, давно рассосались, проход опустел. Только Зюльфиара, пользуясь замешательством, тихонько пятилась вдоль стеночки. Я уже решил последовать ее примеру, благо глаз у «сиреневого» на спине не было, только тяжелый на вид посох в перевязи. Но следующие слова моего спасителя резко изменили это намерение: