В то лето Микке наконец решился рассказать мне о том, что на самом деле я всё это время находилась на пороге смерти. Теперь мы могли открыто и честно обсуждать все подробности и много говорили о наших мыслях. Микке признался, что планировал мои похороны. А я поделилась своими переживаниями, о которых не могла поведать раньше. Мы снова сблизились и ничего не скрывали друг от друга. Конечно, не всю правду было приятно слышать – но лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Отныне мы вместе могли погрузиться в печальные воспоминания о прошлом.

И оставить всё позади.

Только недавно я перестала плакать, заходя в Каролинскую клинику. Ненавижу больницы. Эта ненависть сидит очень глубоко. Раньше я начинала рыдать, как только попадала в здание клиники. Один лишь больничный запах пробуждал во мне воспоминания о шоке, печали и боли. Сейчас я реагирую на него уже не настолько остро.

А знаете, что очень помогло процессу реабилитации? Предложение Пера Гессле отправиться на гастроли. Это однозначно оказалось лучшим лекарством.

Как же я была счастлива, думая о турне. Но при этом, конечно, переживала. Выдержу ли я? Выучу ли тексты песен?

У Пера на сцене всегда лежит телесуфлёр, но я-то не могу читать! Весь репертуар я должна знать наизусть, а учитывая проблемы с памятью, это не так-то просто. Пер тут принялся шутить: мол, я и раньше-то частенько путала слова. А ещё он сказал: «В чём проблема? Просто протяни микрофон зрителям – уж они точно знают всё назубок!» Помимо Пера мне очень помог Оскар. Его терпение просто безгранично. «Давай, мама, ты справишься!» Он так поддерживал меня! Именно он сидел и проверял все тексты Roxette перед нашим турне.

Мы с Пером решили начать с концерта в рамках мероприятия «Night of the Proms». Мы ведь так и не успели выступить из-за моей болезни. Пять песен – как раз то, что надо! Премьера состоялась в Антверпене перед пятнадцатью тысячами человек. В общей сложности мы должны были появиться на пятидесяти трёх концертах в Бельгии, Германии и Голландии.

Премьера прошла ужасно. Я подхватила грипп и потеряла голос. Думаю, не обошлось и без психосоматики. Так или иначе, петь я не могла.

Мы уже собирались отказаться от участия и уехать домой, но организатор не сдавался и предложил спеть под фонограмму. Правда, мы воспользовались записями, сделанными во время репетиций, – там я пела просто отлично. Это, кстати, навело меня на мысль о том, что мои проблемы были вызваны стрессом. А ещё я забыла слова и открывала рот совсем невпопад.

Одним словом, ужасное начало.

И тут Пер предложил исполнить акустическую версию «It Must Have Been Love». Только он и я. Мне было страшно, но он настаивал.

За полчаса до концерта я согласилась – правда, при условии, что об этом никто не будет знать. Я хотела подстраховаться.

Позже Пер рассказал, что предупредил всю группу, поскольку был уверен: я смогу. Так я постепенно начала расслабляться – и перестала нервничать после пяти концертов.

Я вернулась.

Как же здорово было снова увидеть фанатов, которые держали растяжки с надписью «Мари, мы любим тебя!», и почувствовать их любовь.

После серии концертов «Night of the Proms» мы отважились на мировое турне, ставшее для Roxette невероятным триумфальным шествием по всему миру. В общей сложности мы дали сто пятьдесят один концерт в сорока девяти странах.

И сейчас нас ждёт продолжение.

В годы болезни я постоянно ощущала себя пациентом. Во мне не было ничего другого. Но вот стоять на сцене… Когда гаснет свет, и раздаются радостные голоса поклонников… Боже, как же это прекрасно!

Пожалуй, это лучшее, что есть на свете.

Меня переполняют те же чувства, что и раньше, но кое-что всё-таки изменилось. Появилось ликование: я жива, я всё ещё могу выступать!

Сейчас от пребывания на сцене я получаю даже больше удовольствия, чем прежде.

Наверное, нельзя передать словами, насколько важной оказалась поддержка Пера. Он всегда на позитиве и постоянно подбадривает меня. Он знает, как поднять мне настроение, а это, в свою очередь, делает меня сильнее.

Пер Гессле меня просто поражает. Сколько в нём энергии! Он сочиняет песню за песней, верит в будущее Roxette, в какое-то продолжение. Его композиции становятся только лучше. Мы вернулись во многом благодаря его силе.

Осенью 2011 года в моей жизни появился новый повод для беспокойства. На очередном обследовании врачи обнаружили что-то странное: в головном мозге они зафиксировали активность, которая могла свидетельствовать о появлении новой опухоли. Правда, в тот день использовалось оборудование, работавшее по несколько другой технологии, – может, в этом и была причина?

Надо было всё перепроверить – теперь уже при помощи ПЭТ[105]. В кровь ввели радиоактивные изотопы. Это очень дорогостоящая и сложная процедура, в которой принимает участие множество разных специалистов.

Обследование проходило в день концерта в Москве. Сразу из больницы мы отправились в аэропорт. Когда по прилёту я проходила через пункт досмотра, сработала сигнализация. Что тут началось! Завыли сирены, к нам кинулись полицейские.

Они решили, что мы пытаемся ввезти что-то радиоактивное и в нашем багаже – уран. Микке пояснил: всё это в моей крови. Радиоактивной была я сама.

На концерт мы примчались в последнюю секунду.

А новое обследование никаких патологий не выявило. Рака больше не было.

Смотровая площадка «Sydney Tower Eye», 25 февраля 2015 года. Важная встреча

УТРО. МАРИ ОТДЫХАЕТ в номере перед вечерним концертом на площади возле Сиднейской оперы. Микке решает показать Оскару место, где его родители когда-то обручились. Я еду с ними. Мы направляемся к небоскрёбу «Sydney Tower». На улице серо и дождливо, но всё же по-летнему тепло. Вокруг многое кажется знакомым. Те же магазины, что и в Стокгольме, Гамбурге или в Нью-Йорке: Hugo Boss, Footlocker, Gant, Prada…

Повсюду мелькают логотипы, типичные для культуры потребления всего западного мира: кроссовки от Nike, свитера от Lacoste, сумки от Burberry и Mulberry… И всё это вперемешку с сувенирными лавками, изобилующими местной продукцией: шкурами кенгуру украшениями с опалами, меховыми уггами и вязаными вещицами из шерсти опоссумов и мериносов.

А в центре – башня со смотровой площадкой.

Мы поднимаемся на верхний этаж. Микке растерянно оглядывается.

– За двадцать три года многое изменилось, – отмечает он.

В те времена здесь было куда меньше сувенирных магазинов и охранников, которые настойчиво указывают на кассу, где можно приобрести билет на 3D-фильм об Австралии. Сейчас этот фильм предлагается посмотреть перед самым выходом на смотровую