Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А остальные коды какие? — спросил я. Сигма — это же прямо сильно не первая буква греческого алфавита! Значит этот чертов код состоит из кучи пунктов, которые надо будет запомнить, потому что записывать нельзя.
— Альфа — это когда кто-то из нас натыкается на опухоль, — сказал Эмиль. — Ты пока не видел, что это. Но увидишь — не перепутаешь. Из земли такой болезненный бугор выступает, как будто кожей обожженной покрытый. У него внутри прячется... всякое... Бета — это когда группа попадает в зеленый туман. Гамма — светящаяся паутина.
— Как-то странно, — нахмурился я. — Мы же вроде «тридцать вторую» исследуем. Ну, в смысле, ученые исследуют, а мы туда ходим, чтобы им материал добыть. А ты говоришь, что мы должны скрывать всякие тамошние явления.
— Я же говорил, что я тоже против! — фыркнул Эмиль. — Но среди нас считается, что если в границу будут ходить безопасники или солдаты, то все сразу станет плохо. Потому что... В общем, было решено все не рассказывать. Мол, не время еще.
— Глупо, — хмыкнул я.
— Согласен, глупо, — Эмиль кивнул. — Но такое уж у нас цеховое правило. Или ты ему следуешь, или ты не жилец...
— Ого, даже так, — присвистул я.
— Это образно, — сдал назад Эмиль. — Оторвешься от коллектива, долго не протянешь.
— А вот чисто гипотетически, — прищурился я. — Допустим, этот вот милейший дядька в сером костюме, как его там?
— Дикон Павлович, — подсказал Эмиль.
— Ну да, Дикон, точно, — я уселся на камень рядом с Эмилем. — Ну так вот, чисто теоретически. Если Дикон узнает, что у вас есть специальный код, согласно которому вы не отвечаете на его вопросы. Что тогда произойдет? Вас, в смысле, нас расстреляют? Или на Соловки сошлют?
Глава 16
... даже вся магия мира не стоит того, чтобы продавать за нее свою совесть.
Себастьян де Кастелл «Творец Заклинаний»
Эмиль посмотрел на меня странно. Как будто я сморозил дичайшую глупость только что.
— Расстреляют... Дикость какая... — проговорил он. — Сейчас не тридцать седьмой, чтобы за такое расстреливали. У вас что там, в Нижнеудинске, какие-то другие правила?
«Вот черт, надо быть осторожнее с тупыми вопросами! — подумал я. — Все-таки не все здесь знают, что я совсем уж новичок». И еще подумал, что надо поговорить с Романом. Состыковать, так сказать, мое представление о мире и местное. Эмиль для такой синхронизации не годится. Слишком простоват.
— Я пошутил, конечно, — отмахнулся я. — Просто никогда раньше мне не случалось иметь дело с КГБ.
— Шуточки у тебя... — скривил губы Эмиль.
— Но я и правда не очень хорошо себе представляю последствия, — развел руками я. — Ведь раз мы сознательно скрываем данные, то это получается... ну, что-то вроде саботажа, разве нет?
— Вот! — энергично кивнул Эмиль. — И я говорил то же самое! Что «тридцать вторая» вовсе не наша собственность. Что на нас возложена определенная задача по ее исследованию. И то, что кроме нас никто туда не ходит, вовсе не делает нас исключительными!
Эмиль на меня не смотрел. Говорил он тихо, но горячо и убежденно. И как будто уже не в первый раз. Потом поднял на меня взгляд.
— Прости, — он поморщился. — Наверное, я не должен на тебя все это вываливать. Голосование решило иначе, и я не имею права...
— Так я же сам начал, — пожал плечами я. — Ладно, пойдем уже в столовую, ты же есть хотел. Лада обещала вечером выдать разъяснения, послушаю другое мнение тоже.
Я хлопнул Эмиля по плечу, и мне на глаза снова попалась плюшка. Нет, ну это самое КГБ был бы совсем уж простачками, если бы не вшил в этот прибор следящее устройство. В этом случае игры младших научных сотрудников в конспирацию становятся совсем уж детскими.
До разъяснений дело вечером так и не дошло. Лада вместе со Стасом укатили в Соловец, а меня взял в оборот Вася-Папай. Потому что несмотря на уже случившийся первый вход в «тридцать вторую», я все еще был зеленым новичком, и меня следовало научить еще массе всего и всякого.
А когда Лада вернулась, я уже и сам подзабыл этот разговор, заваленный новыми знаниями.
Вася специализировался на технике и измерительных приборах. Показывал, как управлять «кукурузиной», похожей на сцепку машинок с американских горок. Ее использовали для входа и перемещения по «тридцать второй» в секторах «омикрон» и «дельта». Но только в том случае, если открывался самый западный вход. Местность там была каменистая, похожая на лабиринты, в остальных ландшафтах низенькая «кукурузина» легко вязла. Управление было простым, даже автомобиль водить сложнее. Особой скоростью эта штука не отличалась, проходимостью тоже, зато увеличивала нашу грузоподъемность. Потому что в зависимости от миссии, к ней можно было подцепить еще несколько «машинок».
Смешная штука. Хоть и очень узкоспециальная.
Потом настала очередь «голубя», довольно бестолкового движущегося механизма, рассчитанного всего на двух пассажиров максимум, а лучше — на одного. Управлять продолговатой платформой на трех колесах было сложно из-за постоянного ощущения, что она вот-вот завалится. Серф, блин, на одном большом колесе и двух страховочных. С двигателем. И управлять этим чудом техники нужно было стоя. Ехал «голубь» медленно, даже пешком быстрее получалось, но Вася сказал, что научиться рулить им мне все равно придется. Потому что... Потом сам увидишь, сложно объяснить.
Вообще автопарк института прямо-таки поражал своим разнообразием. Такое впечатление, что среди создателей машин устроили конкурс «кто придумает самое идиотское транспортное средство», а потом взяли всю эту технику и всем скопом свезли сюда. Мол, у вас там все странно, ребята, валяйте, найдите применение этим вот уродцам. Осторожные расспросы показали, что примерно так все и было. Когда в начале двухтысячных решили приподнять с колен отечественный автопром, объявили десяток премий за «новый взгляд». И кинули в изобретателей разными жизненными благами. Ну и во всех краях-областях тут же возникли гаражи разнообразных моделистов-конструкторов, которые пытались перещеголять друг
