— Не волнуйтесь, у нас будет ещё целый день там, чтобы найти место для стоянки и осмотреться, — успокаивали её спутники.

Но Филис всё равно волновалась. И правильно делала.

Если в районе пустыни Гоби, откуда они выехали, местность была ровная, то тут — гористая. И не просто гористая, а — каменистая. Конечно, автомобиль у учёных был прекрасным по проходимости, но порой им приходилось заезжать и в такие места, где, по словам Глеба, который чаще всего был за рулём, и танк не прошёл бы. Несколько раз мужчинам приходилось выходить и расчищать дорогу перед машиной — уносить или отодвигать большие камни. Иногда машина с трудом взбиралась по насыпи на пригорки, а однажды даже несколько минут шла вниз юзом, боком, грозя перевернуться.

Настроение едущих в автомобиле ощутимо помрачнело. Запланированный как двухдневный, переезд явно затягивался.

Когда через двое суток сплошной нервотрёпки и преодоления очередного бессчётного холма путешественники, наконец, увидели перед собой распростёршуюся ровную степь, Сан Саныч, который был в это время за рулём, нажал на тормоз. Все трое расслабленно откинулись на спинки сидений и молчали, глядя только вперёд — на опоясывающие небо сиреневые от подсвечивания солнцем гигантские полосы облаков. Вдруг тишину нарушил неожиданный бас, которым запел обычно вовсе не обладающий низким голосом Сан Саныч:

— Летят у-утки, летят у-утки…

— И два-а гу-уся! — важно подхватил Глеб.

Филис недоумённо переводила взгляд с одного вдохновенно выводящего музыкальные звуки певца на другого, пытаясь понять своих попутчиков. Но пойди, пойми их, этих мужчин! Особенно учёных. Чокнутые они просто — во всех мирах, причём.

Огня не разжигали, поели холодные закуски с остывшим уже чаем из большого термоса и легли спать ещё до захода солнца. Вымотались. До начала наадама оставалось примерно столько же времени, сколько требовалось времени в пути, если ехать быстро.

Когда путешественники всё-таки подъехали к нужному месту, наадам был в зените. Уже отстрелялись лучники и прошли скоростные конные скачки с детьми-наездниками. Зрители почти поголовно были сосредоточены на завершающей гонке, практикуемой только в провинции, где соревнуются взрослые всадники с копьями. Всё это мужчины выяснили у словоохотливого пацанёнка-подростка, торгующего немудрёной символикой праздника. Где искать Жаргала, было совершенно непонятно.

На подступах к площади соревнований рядками стояли привязанные верблюды и лошади, музыканты небольшого ансамбля выступали с национальными мелодиями, повсюду мелькали пёстрые, на непривычный и растерянный взгляд Филис, народные костюмы, развевались национальные флаги, открытые юрты-кафе манили запахами еды, помимо этого торговали едой с напитками и предприимчивые разносчики.

Отдельная площадка была выделена для борцов, соревнования которых завершат наадам, и там под приветственные и хвалебные восклицания фанатов уже приседали, размахивали руками, играли мышцами и жирком, позируя для видео и фотографов, будущие участники в облегающих коротких трусах и кофтах с полностью открытой грудью.

На трибунах всюду слышалась монгольская речь, люди оживлённо переговаривались, довольные жизнью обладатели больших биноклей рассказывали соседям о том, что происходит где-то далеко в степи, там, где Филис, забравшаяся на самую верхнюю ступеньку одной из трибун, видела только движущуюся к ним тёмную точку.

Нет, две точки. Если как следует присмотреться, видно, что одна группа всадников опередила другую. В сети Филис вычитала, что Жаргал будет принимать участие в скачках, так что он наверняка сейчас там. В первой группе всадников, конечно. Нужно только дождаться. Филис спустилась с трибуны и подошла к Сан Санычу, который сказал, что Глеб обошёл, чтобы купить им еды — последние часы, когда они уже выехали из гористой местности и отдохнули, мужчины гнали автомобиль почти не останавливаясь, чтобы нормально поесть.

— Я не буду обедать, — помотала головой Филис, — Скоро, наверное, это соревнование закончится и Жаргал будет здесь.

— Ну да, вам сейчас не до еды, — понимающе подмигнул Сан Саныч.

Мужчины, к которым прочно вернулось хорошее настроение, присев на скамейку, поедали варёное мясо, наложенное кусочками с горкой в металлическую миску. Филис в это время крутила головой и пыталась понять, где ей лучше оказаться, чтобы быстрее встретить финалистов соревнования. И не угадала. Она отошла к краю трибун, ближнему к участку степи, по которому скакали всадники, а путь соревнующихся, как потом выяснилось, лежал к противоположному краю площадки соревнований.

Между тем, зрители, которые и так не молчали, вдруг внезапно закричали, называя имя Жаргала, а потом и вовсе начали скандировать его. Скачки закончились и наездники выходили на площадку перед трибунами.

Филис пришлось буквально продираться между людьми. Она не видела Жаргала и могла судить о его нахождении только по плотности ринувшейся к нему толпы. Наконец, она увидела его, толпа сама вынесла её прямо за спину к Жаргалу. Одетый в национальную одежду, он медленно шёл по коридору из неохотно расступающихся перед ним людей и хлопал ладонями по протянутым к нему рукам. Стиснутая, Филис едва смогла дотронуться до его плеча.

— Жаргал, — громко позвала она.

Сердце её колотилось — сейчас… Но он не услышал её зова и не заметил касания. Тут к Жаргалу сбоку выскочила молодая женщина — блондинка из видения Филис, и повисла у Жаргала на шее, подпрыгивая и что-то радостно выкрикивая.

"Опоздала. Он уходит. Как же так?" — эта мысль холодом окатила Филис от макушки до пяток. Она не смогла больше сделать ни шагу за Жаргалом, и виновата тут была не толпа, а та самая мысль. Хотелось громко разрыдаться… но аристократкам такое не пристало. Тут Жаргал почему-то остановился и медленно обернулся. Миндалевидными глазами он посмотрел прямо в её глаза, в её душу. Ничего не замечающая блондинка продолжала счастливо льнуть к нему, обнимая за шею.

— Кажется, я не вовремя, — смогла выдавить из себя Филис.

Жаргал сделал к ней навстречу несколько шагов и подошёл вплотную. Куда делась блондинка? Куда делись вообще — все? Тут были только она и он. Неожиданно мужчина обхватил её ноги и приподнял её всю над собой, издав крик ликования.

Филис смотрела в поднятое к ней лицо Жаргала, держалась за его плечи и слышала вокруг такие же радостные крики. Она совершенно счастливо улыбалась, а из её глаз почему-то капали неподобающие аристократкам слёзы.

Вскоре Жаргал ушёл, чтобы принять участие в церемонии награждения, а перед Филис возникла светловолосая женщина. Она улыбалась, быстро жестикулировала и тараторила на незнакомом языке, а другая, стоявшая рядом с ней женщина, что-то добавляла к её словам. По-монгольски добавляла. Ни одну их этих женщин Филис не поняла. "Что им обеим от меня надо? Жаргала не отдам! Ни той, ни другой" — решила она и постаралась придать своему лицу самое неприступное и суровое выражение. Блондинка похлопала глазами, улыбнулась на прощанье и, наконец, оставила Филис в покое.