– Алекс, нам нужно возвращаться в зал, а то еще подумают, что мы ушли не попрощавшись, а мне бы не хотелось, чтобы твоя семья считала меня дурно воспитанной.

– Конечно пошли и давай потанцуем немного, а то ты братишке подарила сразу несколько танцев, а мне – не одного.

– Наверстаем упущенное, только не забудь, что через три часа мы должны уже быть в аэропорту.

– Хорошо, Золушка, тыква в виде машины Оши есть, кучер у нас – не крыса, а что там с туфелькой? – я посмотрел на ее обувь.

– Туфельки сидят плотно и не слетят – улыбнулась Маргарет.

И мы просто танцевали почти все отведенное время, иногда отвлекаясь на веселые разговоры с семьёй и друзьями. И когда пришло время уходить, мы махнули зачарованному глазами моей сестрички Оши, чтобы собирался.

Подошли к мамам.

– Спасибо Вам большое за приглашение и такой прекрасный обед и вечер, – Мэгги забавно приложила руку к груди в знак благодарности.

– Мы были очень рады познакомится и ждем тебя с Алексом в гости, как вернёшься, – Вал встала и обняла Мэг, а потом шепнула ей на ухо, думала, что я не услышу, – Он у нас хороший!

Тоже самое проделала и Сьюз: она чмокнула девушку в щеку. Я наблюдал картину этого трогательного прощания и сам уже мысленно прощался со свое любимой. Ничего! Все хорошо! Не кисни раньше времени!

Пока мы ехали в аэропорт и Оши без умолку болтал про мою сестренку, я держал руку Мэг. Так по-детски это выглядело, но я не мог иначе. Не мог оторвать взгляд от ее красивого лица, и даже прикрыл глаза, чтобы не пугать Мэгги. Еще подумает, что я лишился рассудка. Это, в принципе, и правда.

Наш прощальный поцелуй в терминале напоминал попытку надышаться воздухом перед погружением на большую глубину. Объявление о регистрации разорвало наши объятья, и я только посмотрел на поникшую Мэг, которая, видимо, хотела показаться очень уверенной, и стремительно направилась в стеклянный павильон.

Мы ничего друг другу не обещали: условились созваниваться раз в день и встречаться не реже раза в месяц, а если будет возможно – и каждые выходные. Я не допускал мысли, что могу ее потерять, ведь она плотно засела в моем сердце, согреваемая пламенем моего внутреннего костра.

Мэгги

3 месяца спустя

Я чувствую нежный поцелуй на моей шее и пытаюсь открыть глаза. Тело ноет, толи от вчерашнего выступления, толи от бурной ночи после него. Я и так хорошо держусь… Другая давно бы сдалась и оставила всё. Но не я. Его руки уже пересчитывают мои позвонки, бережно касаются и поглаживают мою обнаженную кожу. И по ней сразу же, как по мановению волшебной палочки, растекается приятное тепло.

– Доброе утро, – он хрипит мне на ухо, дотрагиваясь до моего бедра. И я напрягаюсь от каждого его малейшего касания, мое тело реагирует на его движения очень активно.

Три месяца пролетели, как один день, и нам, к моему удивлению, удалось сохранить отношения. Целыми и невредимыми. Тысячи километров и часовых поясов неспособны были унять наш пыл, ведь мы нырнули в любовную бездну в один момент и пока выныривать не собирались. Встречались каждые выходные и исправно созванивались по вечерам, а иногда и ночью, учитывая разницу во времени. И мне было мало, нескончаемо мало наших совместных ночей и коротких дней. И сейчас лежу, и думаю, что уже скучаю по Алексу, хотя он тут, рядом, такой теплый и родной… И безумно любимый.

За эти три месяца я получила столько внимания, как никогда и ни с кем, и даже уже подумала, что именно этот мужчина для меня идеален.

Он поцеловал мое плечо:

– Мэгги, малышка, давай позавтракаем в постели? Не хочется вставать, признаться, январский Рим – не самый романтический город.

– Хорошо, – улыбнулась я и поцеловала Эй Джея в уголок рта. – Я чертовски голодна, готова прямо слона съесть!

– А я готов съесть тебя, – он перевернул меня на спину и сам навис сверху. – Люблю тебя, моя хрустальная балерина. Он легко коснулся моих губ своими, а его руки уже опустились и сжали ягодицы.

– Опять? – удивилась я. – Мы не зачастили? Ты становишься все более неуемным.

– Маргарет Кроули, у тебя молодой и здоровый любовник! А ты хотела, чтобы я рядом с тобой просто лежал и читал сонеты Петрарки?! Не дождешься!

Его ласки стали более откровенными, и я поняла, что мое сопротивление бесполезно. Да и, по правде, совершенно не собиралась упираться… Мое тело настолько привыкло к любимому, что таяло в его руках как теплый воск, отзывалось натянутой струной под ним.

Интересно, было бы так, если бы мы жили вместе? Ведь быт может сломать и более длительные и крепкие отношения. Прогнала от себя эту мысль и окунулась в мир чувственной близости, которую раз за разом мне дарил Алекс.

Мне показалось, что вырвалась из своего кокона, превратившись в экзотическую бабочку. Он открыл во мне то, о чем я и помыслить не могла. Я не сжималась от боли и отчаянья, когда он обнимал меня. С Берни такая реакция на объятья была естественной. Я не хочу и не буду их сравнивать, мне было спокойно с Эй Джеем, я ясно чувствовала его отношение ко мне. Оно было в каждом сказанном слове и жесте, в его манере поправлять мои волосы, в его заботе, когда он завязывал мой шарф, чтобы я не замерзла. Наверно, такое оно безусловное счастье. А еще у меня остался маленький секрет, о котором я сегодня ему собиралась поведать, но не сейчас…

Турне было очень успешным и вместе с тем изматывающим, мы почти каждые 3 дня меняли не только города, но и страны, и даже континенты. Работа кипела. Если мы не выступали, то репетировали, если не репетировали – выступали.

На одном из последних прогонов я потеряла сознание. И не мудрено, сон по 3 часа давал о себе знать. Пьер серьезно всполошился и отвез меня в ближайшую больницу:

– Мэг, еще не хватало, чтобы ты заболела, чего так меня пугаешь?!

У меня тут же взяли кровь на анализы и уложили на кровать.

Он присел на стул возле меня.

– Ты, моя дорогая – прима, и без тебя турне будет сорвано. Да и идут в первую очередь на Маргарет Эндервуд, не забыла. Надо, наверное, мне с Лейси позаниматься, будет у тебя дублерша, а то мы так тебя совсем потеряем, – он погладил меня по волосам.

– Как кстати твой развод, продвигается? Когда переделывать афиши будем? – Пьер смотрел вопросительно.

– Через каких-то три месяца, пожалуй, уже после турне, – я слабо улыбнулась.

– Хитрый твой галерист, ты фактически его фамилию и прославила.

– Вот и верну Бернарду ее в лучшем виде, – я попыталась встать.

– А ну, лежать, – скомандовал балетмейстер, – вон смотри какая ты бледная!

– Пьер, ну я в порядке, – заныла, – или ты решил меня уложить на больничную койку до конца турне.