Вот тут и появилась в моей жизни небольшая фирмешка «Птица счастья». А в моей постели — гражданский муж Виталий. Инженер, наладчик каких-то автоматических линий по выпуску микропроцессоров. Неплохой парень, неплохой мужчина. Если бы рядом не было Чистова — я была бы удовлетворена.

Но рядом был этот человек, и теперь уже не мужик тянул с оформлением семейных отношений, а женщина. То есть я.

Мне все казалось, что вот-вот у Чистова откроются глаза и он бросит свою жену, вышедшую замуж вовсе не за него, а за карьеру.

Я вообще не понимала, зачем ему такая жена.

Я видела, как он общался с Майкой — она уже большая была, лет пятнадцати, — и с сыном Вадиком. Я не очень понимала, где в этих отношениях осталось место для Екатерины Степановны.

Она красивая, спору нет. Но резиновые женщины тоже красивые, однако не сравнить с настоящими, иначе бы нам — обычным, ненарисованным — капут. К счастью, любая живая барышня — ну, или почти любая — для мужиков привлекательнее, чем самая красивая искусственная.

Что я такого нашла в Чистове? Даже не смогу выделить главное.

Мозги — несомненно. Они с таким запасом перекрывали потребности фирмы, что становилось даже за них обидно. Впрочем, Владимир Сергеевич столь активно делился интеллектом с детками и окружающими, что вопрос о бесполезности его мозгов не ставился.

Теперь о мужской силе.

Не в медицинском смысле — с этим-то я лишь совсем недавно познакомилась, — а в общечеловеческом.

Он — как скала.

За ним можно спрятаться от урагана. А еще можно очень комфортно и с удовольствием прожить целую жизнь.

Это даже мы, сотрудники, чувствовали. Конечно, не так, как его дети или жена, но чувствовали точно — во многих ситуациях проверялось.

Единственно, мне всегда казалось слишком несоразмерным использовать такие данные в таких условиях. Это как из пушки — даже не по воробьям, а по комарам.

Кстати, через несколько лет знакомства я не то чтобы поменяла эту точку зрения, но как бы скорректировала. Я увидела, как он — слово сложно подобрать, формирует, что ли? — своих детей. Совершенно неспециально, но с каким умением и с какой любовью. Ну и чем не создатель? Разве один отдельно взятый ребенок, с собственной душой и судьбой, менее важен, чем какой-нибудь большой завод?

Короче, я жила с Виталием и ждала Чистова, пока не убедилась в том, что мои ожидания беспочвенны.

Убедилась на совсем смешном примере.

Мы ходим в частную столовую — в бизнес-центре очень дорогой ресторан, поэтому мы обедаем в крошечном заведении с двумя тетушками-грузинками.

Так вот, Владимир Сергеевич, сколько лет его знаю, берет на обед всегда одно и то же. Его уже и не спрашивают, сами дают — салат из овощей с брынзой, куриную отбивную с цветной капустой. Ах да, еще компот из сухофруктов, наподобие того, которым нас поили в детском саду.

При этом — никакого фанатизма. Если блюда нет — съест другое. Но это если нет.

А поскольку Екатерина Степановна, со своими массажами и СПА, будет жить вечно, то придется мне выйти замуж за моего Виталия.

Если б он узнал о моих мыслях, ему было бы обидно. Но он не узнает.

Да и вообще не прогадает. Я вновь стану лебедихой.

Я никогда не разочарую его в постели. Я не буду финансовой обузой семьи — «Птица счастья» дает свой кусочек хлеба с маслом, а теперь еще и с икрой.

И главное — я рожу ему двух детей. А может, трех. Хоть в чем-то обставлю Екатерину Степановну.

Смешно, но я уже знаю их по голосам. Почти каждую ночь слышу.

Будет ли это отказом от мечты?

Может, и будет.

Но, во-первых, дети — это уж точно часть мечты.

А во-вторых, я не Ассоль, чтобы полжизни ждать алые паруса.

К тому же полжизни — моей женской — уже прошло…

Уже две недели прошло с того злополучного дня, когда Чистов-младший узнал о своем предстоящем увольнении. Но так и не пришел в себя.

Умом все понимал.

И тактику подобных действий — что ж поделать, если военные училища выпускают в два раза больше офицеров, чем нужно похудевшим в семь (!) раз с советских времен вооруженным силам. И стратегию: в этой стране люди всегда были расходным ресурсом, недаром говорят, что Москва слезам не верит. Но эта страна была единственной, которую он считал своей и которой готов был служить до последней капли крови.

Он бы простил Родине все: и плохую оплату труда, и вполне возможную бедную старость, и отнятое на службе здоровье. Он даже готов умереть за нее в бою, его ж не заставляли идти в офицеры.

Но Чистов не был готов к тому, что все его жертвы просто никому не нужны.

Тамара сначала втайне обрадовалась известию.

С такой головой и с таким упорством Вадик, конечно же, найдет себя и в мирной жизни. К тому же — не североморской, а московской.

Но когда увидела, что делается с мужем, сама встревожилась. Вадька никогда еще на ее памяти не был таким. Ему с удовольствием дали положенный отпуск, и он целыми днями, небритый и какой-то жалкий, лежал на диване в их новой квартире.

Впрочем, были у него и всплески.

Он трижды сходил на прием к морским начальникам. Последний раз — у приехавшего из Москвы ответственного сотрудника кадрового управления. Свои разговаривали сочувственно, подтверждали, что — отличный молодой моряк. Но кого увольнять? Это ж не сокращение штатной единицы, никем не занятой. Здесь все были живые люди. На втором приеме, высказав примерно то же самое, что и командир дивизиона на первом, их контр-адмирал, замкомандира базы, сам проплававший много лет на разных флотах, вдруг выматерился, как старый боцман.

— Ну что я могу сделать, что? — стукнул он по столу так, что стакан с ручками подпрыгнул. — Командиров БЧ-2 в дивизионе три человека. Все — молодцы. И ты через пару-тройку лет стал бы лучшим, у меня глаз наметан. А может, через пару-тройку лет ты бы уже и старпомом ходил. Но для этого я должен сейчас уволить одного из двоих оставшихся. Вопрос — кого? — И он подвинул к Вадиму листок с двумя фамилиями.

Чистову-младшему листок был без надобности: он отлично знал обоих. Один — старлей из его же училища, выпустился четыре года назад. Тоже болен морем, тоже живет работой. Только гораздо опытнее и совсем недавно получил благодарность командования за боевые стрельбы.

Второй — капитан-лейтенант. Этот звезд с неба не хватал, потому и задержался в одной должности на восемь лет, да и со званием давно засиделся, уже лысина еле фуражкой закрывается.