Потерла глаза, тщетно надеясь на то, что увиденное ей померещилось.

«Что за ерунда?!»

Метрах в десяти от нее прямо из земли торчала закопанная по пояс кукла. Самая обыкновенная кукла времен СССР из розоватого пластика. Светлые кудряшки закрывали ее лицо, игрушечные руки торчали вверх, словно она пыталась выбраться наружу.

Ирина Леонидовна, напрочь забыв о собаке, сделала два неуверенных шага вперед.

«Письмо, – кольнула внезапная мысль. – Это как-то связано?»

Еще один шаг.

Подул резкий ветер, смахивая искусственные кудряшки с кукольного личика, и Ирина Леонидовна замерла. Что-то ненормальное было с лицом. Что-то…

Она приблизилась на ватных ногах к странной кукле и, с трудом наклонившись, уставилась на пластмассовую игрушку.

«О господи…»

Мордашка куклы была заклеена измятой фотографией в виде лица девочки, и, даже невзирая на царапины и низкое качество изображения, пожилая женщина узнала ее. На бывшую воспитательницу детского сада «Ромашка» со снимка смотрела Маша Федорова. Та, что погибла в колодце много лет назад.

– Нет, – хрипло выдавила Ирина Леонидовна.

«Да – говорили глаза с фотографии. – Меня убили, Ирина Леонидовна. В то время как вы были погружены в журнал о модных платьях, сидя в тенечке, за мной гнались мои одногруппники, осыпая градом камней… пока я не провалилась в колодец. Где умирала целых два дня…»

Эти слова были похожи на обжигающие удары хлыста, они прозвучали в голове пожилой женщины так отчетливо и громко, что у нее все поплыло перед глазами. У нее закружилась голова, и чтобы не упасть, Ирине Леонидовне пришлось опереться о ствол ели. Он был прохладным и шершавым, как задубевшая шкура старой рептилии.

– Нет, – пробормотала она, не сводя остолбенелого взгляда с жуткой куклы. – Нет, Машенька… Ты… – Она закашлялась. – Ты не можешь меня винить…

Она хотела что-то сказать про несчастный случай, но в этот момент ей показалось, что лицо давно умершей девочки подмигнуло ей.

Ирина Леонидовна вскрикнула. Она почувствовала себя человеком, балансирующим на краю пропасти.

«Домой, – шепнул внутренний голос. Деловито и спокойно, будто давая совет, сколько соли требуется для блюда. – Здесь очень плохое место, поэтому быстрее иди домой. Без Гоши. Потому что его больше нет».

Ирина Леонидовна облизнула пересохшие губы.

Да, все верно. Она пойдет домой и запрет дверь… А Гоша, наверное, уже поджидает ее у калитки. И…

Однако вместо того, чтобы развернуться и уйти, она неожиданно склонилась над куклой и, ухватившись за руки, потянула ее наверх. Сперва ничего не происходило, словно игрушка была намертво зацементирована, затем что-то тихо хрустнуло, и кукла оказалась в руках женщины. Ее выцветшее бледно-зеленое платье было пропитано темной жидкостью. Тут же потянуло тяжелым запахом, смрадом гнили и разложения. Ветер всколыхнул платье, и Ирина Леонидовна обратила внимание, что нижняя часть куклы держалась всего на нескольких стежках нити. Казалось, игрушку сломали, а затем сшили вновь. Сшили грубо и торопливо, мол, кто заметит швы под платьем?!

«Она тяжелая», – почему-то подумала пожилая женщина, продолжая в каком-то оцепенении держать куклу. Как по команде, стежки, скрепляющие пластиковое тельце, начали лопаться один за другим, разлом быстро увеличивался, напоминая ухмылку психопата. Странно потяжелевшие ноги куклы начали отрываться, мелькнуло что влажное, грязно-розовое.

Наконец ноги отвалились, и за ними из верхней части куклы с чавканьем шлепнулось месиво тухлого мяса. Ирина Леонидовна истошно закричала, ее ноги подогнулись, и она грузно сползла на землю. Судорожным движением она отбросила укороченный обрубок куклы. Без ног, с развевающимся грязным платьем, кукла стала похожа на гротескный колокольчик. А Маша Федорова продолжала с упреком смотреть на бывшую воспитательницу.

– Помогите, – прошептала Ирина Леонидовна. Грудь разрывало от неистово колотящегося сердца, перед глазами вспыхивали тлеющие искры. – Помогите…

Тускнеющий взгляд остановился на каше из разлагающегося мяса, сплошь кишащего червями. И когда прямо над ухом послышался хриплый смех, она потеряла сознание.

* * *

Спустя сутки

– Это точно она? – спросила Мария после минутного молчания.

– Похоже, да, – хмуро отозвался Сергей.

Они еще некоторое время безмолвно разглядывали истерзанный труп, после чего Малышев сделал шаг вперед, присев на корточки. Он зажал большим и указательным пальцами прядь волос, свисающую с ребра, как крохотный флажок. Волосы были темные, слипшиеся в кровавую коросту, с обрывком кожи, по которому сновали муравьи.

– Это волосы той шлюхи, – сказал он, поднимая заскорузлую паклю волос вверх. – Чтоб я сдох, копать-хоронить.

– Ты что, эксперт? – задала вопрос Мария, недоверчиво хмыкнув.

– Представь себе, да, – бросил Малышев. Он брезгливо взмахнул рукой, избавляясь от волосяной мочалки, как это делает забулдыга, стряхивая прилипшую к пальцам соплю во время высмаркивания.

Сергей еще раз окинул труп цепким взглядом. Их беглянку словно прокрутили через громадную мясорубку – лицо обглодано, череп местами скальпирован, обнажая белеющую кость, живот с внутренностями вырван, правая кисть отсутствовала, от второй остались лишь кости с остатками мышц и сухожилий. Несколько клочьев грязной ткани – все, что осталось от одежды.

– Она была в темных колготках, – произнес Сергей, пнув носком ботинка сморщенный комочек. Это был обрывок нейлона, заскорузлый от каши из крови и грязи. – А вон остатки платья… На уцелевшем мизинце лак, – продолжал он, внимательно осматривая изжеванные ноги погибшей. – Лак точно такого же цвета, что и на руках. Уж ее ручонки, особенно средний пальчик, я хорошо запомнил.

Изучающий взгляд Малышева сместился в сторону, и он оживленно присвистнул.

– Что там? – полюбопытствовала Мария, хотя и сама уже видела мобильник, который мужчина поднимал с земли.

– Еще вопросы? – проговорил он, пытаясь включить телефон.

– Допустим, это она, – нехотя согласилась Мария. – Ты что, запомнил, какой у нее был сотовый? Кроме волос и лака…

– Не «допустим», – перебил ее Малышев, начиная раздражаться. – Это она. Другого и быть не может.

– Тогда вопрос в другом. Кто ее так? Медведь?

Сергей предпринял несколько бесплодных попыток оживить сотовый, но все было бесполезно.

– Судя по ранам, больше некому. И хотя здесь еще водятся росомахи, но тут явно поработал косолапый, – промолвил он, указывая на глубокие следы, четко проступившие в почве:

– Он был здесь недавно, несколько часов назад.

– Нужно захоронить это дерьмо, – сказала Мария. Было видно, что она начала нервничать. – Когда начнутся поиски, останки этой шалавы быстро найдут. Я могу сходить за лопатой.