Джеб оглядывается на звук, продолжая придерживать мамину ладонь, которую я перевязываю.

– Ребята, вы слышали…

– Я ее отвезу, – перебивает Морфей, давя стекло ботинками.

Он протягивает маме руку.

– Мы с Алиссой отвезем вас в больницу.

Джеб, покачав головой, встает.

– Нет, лучше я. У вас же проблема с машиной. Дай ключи, Морт.

Мама приходит в себя и поднимается.

– Алисса может вести.

Она возвращает Джебу испачканную кровью бандану.

– Спасибо вам обоим, но Морт всё равно что член семьи. Пускай он поможет.

Она врет с пугающей легкостью. Видимо, они с Морфеем успели пообщаться, прежде чем мы вошли. Тогда понятно, откуда ей известна наша выдумка.

У Джеба делается такое обиженное лицо, что мне становится больно. Если бы только он знал правду… если бы знал, как мама ненавидит Морфея и как ей трудно притворяться.

– Конечно. Мы не будем мешать.

Джеб хватает сумку сестры, пока та собирает остальные вещи.

Я поспешно провожаю их до двери. Мне боязно оставлять маму наедине с нашими потусторонними гостями, хотя я подозреваю, что она боится их меньше, чем я думала.

Дженара забирает у Джеба сумку и выходит на крыльцо.

– Мне надо съездить запереть магазин. Можешь привезти платье потом. Несколько минут, и я всё закончу.

Я киваю – и жалею, что мне не доведется вновь его надеть.

Джен стискивает мою руку, и ее лицо смягчается.

– Я знаю, ты беспокоишься из-за мамы. Но она здорова, иначе ее бы не выпустили из клиники. Она сказала, зеркало разбилось случайно. Я уверена, что так и есть. Всё обойдется, слышишь? Напиши или позвони, если я буду нужна.

– Спасибо.

Я сжимаю руку подруги в ответ, глубоко растроганная, пускай Джен совершенно не понимает причины моего волнения.

Когда она уходит, Джеб обвивает меня обеими руками и притягивает к себе.

– Ты точно уверена, что не надо вас сопроводить? У Морта машина ненадежная.

Я рассматриваю жилку, которая пульсирует у него на шее, и прижимаю ее кончиком пальца, чтобы ощутить биение.

– Ты сомневаешься в нем, а не в его машине.

– Он не имеет права так разговаривать с твоей матерью. Вот придурок.

«То же самое ты сказал, когда увидел его впервые». Так больно, что Джеб этого не помнит…

Я заставляю себя выговорить:

– Я люблю тебя за то, что ты беспокоишься обо мне. Но, честное слово, всё будет хорошо. Я позвоню папе и попрошу его встретить нас у больницы. Ладно?

Джеб не отвечает и уходить, кажется, тоже не намерен. Страстно желая поскорее вернуться к маме и залечить ей руку, я говорю то, что, по моему мнению, заставит Джеба уйти:

– Тебе разве не надо встретиться с человеком из журнала? Ты сказал, вы не закончили интервью.

Лицо у Джеба делается именно таким, как я думала: он не знает, куда кинуться.

– Расскажи потом, как дела. Позвони. Я хочу слышать твой голос.

– Обязательно.

Он поворачивается, чтобы уйти, но я ловлю его за руку.

– Спасибо, что приехал. Спасибо за помощь.

– Я всегда буду рядом.

Он смотрит на меня так, что я буквально таю, и целует на прощанье.

Я едва успеваю запереть дверь, как в кухню врывается мама.

– И не прикасайся больше ко мне! – кричит она через плечо, обращаясь к кому-то в гостиной.

Она снимает с руки повязку, и я вижу целую и невредимую ладонь.

Из гостиной появляется Морфей.

– Ты неблагодарная девчонка, Элисон, – говорит он, не удостоив меня и взглядом. – Я не собираюсь стоять и смотреть, как представитель моего народа истекает кровью.

Он бросает шляпу на стол. Из окон льется солнечный свет, и под заимствованным обличьем Финли хорошо виден облик подземца. Крылья высоко вздымаются, узоры вокруг глаз как будто делаются еще темнее, драгоценные камни переливаются то алым, то черным.

– Элли могла бы отлично меня исцелить, – парирует мама.

Ухватившись за косяк, я безмолвно наблюдаю за ними. Мама лопаточкой перекладывает остывшее печенье в пластмассовый контейнер, как будто события последнего часа – это повседневные мелочи.

Почему она не боится Морфея? Разве ей не следовало поинтересоваться, что он и Кроллик делают в моей спальне, вместо того чтобы злиться из-за вылеченной руки? А главное, разве мама не должна рассказать мне, куда она отправилась с помощью моего зеркала и где спрятала мозаики?

Мама слизывает с пальца шоколад и грозит Морфею.

– Мы не в прошлом. Я стала старше. Умнее. Больше я не нуждаюсь в твоей помощи.

Ее глаза синие, как никогда, щеки горят. Мама источает энергию и силу. Морфей пробудил в ней нечто, точь-в-точь как во мне. Остается лишь гадать, каковы их подлинные отношения. Признавался ли он когда-нибудь ей в любви? Может быть, Морфей соблазнил всех моих предшественниц?

От этой мысли мне становится нехорошо.

– Я тебе не нужен, да? – спрашивает Морфей.

Он придвигается к маме, но не вплотную. Похоже, он уважает ее невидимые границы. Морфей берет печенье и присаживается на край стола, взмахнув фантомными крыльями.

– Что ж, наверное, ты права. Ты превосходно воспользовалась моими сведениями. Я рассказал тебе про мозаики, чтобы ты могла найти для них безопасное место. И тут я узнаю от Алиссы, что ты попросила этого дурака учителя привезти их, и половину он оставил без присмотра. Поэтому мне кажется, что ты, черт подери, таки нуждаешься в моей помощи!

Подчеркивая свои слова, он сует в рот печенье.

– Подожди-ка, – говорю я, заходя на кухню. Ничего не понимаю. – Это Морфей рассказал тебе про мозаики? Ты знала, что он здесь? Я думала, что защищаю тебя… а ты всё это время что-то скрывала от меня?

Плотно сжав губы, мама бросает противень в раковину и включает воду.

– От мозаик нет проку, если они разрознены, – говорит она, обращаясь к Морфею и игнорируя меня. – Я позаботилась о тех трех, которые достались мне. Спрятала их в безопасном месте. Там, где ни один из вас не посмеет к ним прикоснуться.

Я вспоминаю то, что видела в зеркале.

– Поэтому ты была там… возле моста? В той сумке лежали мои мозаики?

Мама стремительно поворачивается ко мне.

– А. – Морфей смотрит то на нее, то на меня. – Элисон отправилась к железному мосту? Великолепная стратегия – вот так удрать в Лондон.

Железный мост… Морфей когда-то говорил, что подземцы питают отвращение к железу. Каким-то образом оно искажает их магию. Впрочем, подробностями он не делился.