Я спустилась к ребятам, дала им фрагмент записи голоса Олега, озвучила рабочее задание. Хочет пойти кратчайшим путем, через желудок? Тогда пускай кулинарит по-настоящему, хоть отвлечется на какое-то время. И Олегу приятно будет. Парень холостой, домашней кухней неизбалованный.

Внизу Слава действительно виртуозно отчитывал Лику за пельмени и диктовал название блюд, которые хотел бы видеть в баночке. Парень, безусловно, талантлив, имитирует не только тембр Олега, но и интонации, продолжительность пауз, свойственные только ему сорные междометия. Пожалуй, занесу его данные в мою картотеку.

– И не смей звонить мне больше, я не хочу, чтобы меня считали подлецом! – добавил он и повесил трубку.

Я молча зааплодировала с верхней ступени лестницы.

– Полиночка, – мягкой кошечкой выскользнула у него из-под локтя Алина, – мы ведь очень хорошо тебе помогаем?

– Хорошо, – не стала отрицать я.

– Мы тебе нужны каждый день?

Я молча пожала плечами.

– Вот, я же говорила тебе, – кокетливо толкнула она Славу, – придется тут жить, пока не закончим дело. А ты: «Неудобно, неудобно». Неудобно друзей подводить, когда они в нас верят. Тебе в подвале понравилось или в гостевой комнате жить будем? В подвале романтично, он нас познакомил и открыл друг другу, а в комнате окно есть. Из него можно вниз-вверх лазить, если потренироваться захочешь. Ты же еще не переболел сценариевгорофилией. А я хочу, чтобы тебе со мной было максимально комфортно.

Что же, неплохой бартер. Я им – проживание в загородном коттедже, они мне – оказывание необременительных услуг, а вместе нам – приятная компания друг друга.

Хотя Лика и не впала в тоску и депрессию из-за своего позорного провала, город никак не хотел забывать столь яркое в своей небогатой скандалами жизни событие. Девушку одолевали журналисты. Выглядело это так, будто исполнилась мечта провинциалки: почти каждый день ее поджидали люди с фотоаппаратами и диктофонами, только вот жаждали они не невинных откровений звезды, а подробного рассказа о том, сколько заплатил ее папочка за аренду культурного центра, зачем они заманивали народ байками о приезде звезды и куда они потратили кровные, отобранные у народа.

Оказалось, Шлейко не совсем адекватно оценивали масштабы бедствия, которое я на них обрушила. Крах так и не начавшейся карьеры звезды – грустно, но не смертельно, а вот обманутые жители города... Это Остап Бендер мог безнаказанно дурачить города и веси России, все равно он надолго нигде не задерживался, фабрики и заводы не покупал, недвижимостью не обрастал, прописку не регистрировал. Другое дело – директор крупнейшего городского предприятия. Шлейко так и не выплатил компенсацию за билеты, администрации культурного центра пришлось расплачиваться с возмущенными зрителями из своего фонда, в данный момент вопрос о возмещении ущерба поступил в судебные органы.

Ольга Ильинична тоже выполнила свою угрозу и подала свой иск на попавшего в опалу директора мясокомбината, продюсер звезды, отправленной в чистое поле, также не остался в стороне, поэтому теперь почтовый ящик Шлейко был завален повестками.

Так как история «похищения» звезды и многочисленные отзывы о провале Лики все-таки просочились в центральную прессу, со всех концов страны потоком шли письма скучающих пенсионеров и домохозяек, желающих высказать свое мнение по этому поводу. Естественно, никто их не читал, и они мелкими сугробиками устилали лестничную площадку перед почтовыми ящиками, из-за чего жилком дома, состоящий из тех же пенсионеров, выразил Шлейко устное порицание и внес в платежку за коммунальные услуги новый пункт: уборка писем из подъезда.

Все эти мелкие уколы были скорее забавны, чем болезненны, но их было так много, что из своей квартиры Лика и ее отец выбегали бегом и, добежав до машины, судорожно пытались открыть дверь, пока их не догнала очередная нелестная реплика или вспышка фотокамеры. Один комариный укус можно и не заметить, а если комаров туча... Госпожа Шлейко поступила грамотнее всего, она просто уехала на дачу, пока не забудется эта история.

Отношения с Олегом нервировали Лику: sms и электронная корреспонденция его были нежны и страстны, на людях же ее всегда встречал его непонимающий или равнодушный взгляд. Лишь иногда в глазах мужчины мелькали искорки сильного чувства, только Лика и не догадывалась, что это была скорее ненависть, чем любовь.

День, на который была назначена операция Ольги, приближался, нервы у ее близких были на пределе. Светило нейрохирургии уже приезжал для осмотра пациентки, и прогнозы, которые он давал, были неутешительными.

– Затронут слишком большой участок мозга, – передал мне его слова главврач. – Как поведет себя организм, неизвестно. Возможно, она будет жить, но останется инвалидом. Возможно, не сможет самостоятельно передвигаться. Возможно, будет страдать амнезией.

– А что-нибудь обнадеживающее сказать можете?

– Конечно. За время, пока она находится на искусственном жизнеобеспечении, ухудшений не зафиксировано. Это уже большая удача!

* * *

– Полина, я не знаю, что делать, – в мою комнату заглянула разрумянившаяся Алина. – Меня приглашают на пару недель в Турцию. Говорят, что это будет предсвадебное путешествие. Соглашаться?

– Надо же! А я думала, скалолазы – люди необеспеченные. Конечно, соглашайся, в чем загвоздка?

– Необеспеченные? Я как-то об этом не подумала. Что же делать?

– Алинка, – рассердилась я, – ты совершенно непоследовательна! Если Слава зовет тебя в Турцию, значит, у него есть на это деньги. Он же не предлагает ехать за твой счет!

– Слава зовет меня в Турцию? Он тебе сам сказал? Ну вот, наверное, он мне сюрприз хотел сделать, а ты проболталась! Ничего тебе доверить нельзя!

– Дамы, не ссорьтесь. – Из-за спины подруги возник скалолаз. – Вы обе заблуждаетесь. Во-первых, в скалолазы идут вовсе не из-за нехватки денег на модные курорты, а по зову сердца, поэтому я вовсе не босяк. Во-вторых, нам пришло сообщение от Лики, она приглашает Олега удрать на пару недель куда-нибудь за границу, пока все не утихнет. Что ей отвечать?

Я задумалась. Эта Ликина идея могла поломать все мои планы. Надо постараться придумать аргументы, с помощью которых можно было бы отговорить ее от этой затеи.

– Пусть «Олег» ломается, придумывает уважительные причины, по которым он не может ехать, ссылается на работу. Для него это предложение неожиданно, вот и изображайте соответствующую реакцию, я пока подумаю.

Мои гости скрылись. Если Олег откажется от поездки из-за работы, это обидит Лику, если из-за состояния Ольги – разозлит. Что можно придумать еще? Наврать, что невыездной? Что его разыскивает Интерпол? Что состоит на учете в наркодиспансере или не платит алименты? А что, если обратить эту ситуацию нам на пользу? Можно закрутить интересную комбинацию.

Руки сами собой потянулись к саксофону. Нравится мне этот инструмент! В детстве, когда меня пытались уговорить играть на фортепьяно, я никак не могла заставить себя вглядываться в ноты и в точности повторять то, что насочинял композитор. Наверное, уже тогда во мне жил дух противоречия, свойственный многим детям, но подавленный в них неразумными родителями. Ведь если ребенка заставлять следовать канонам, он никогда не сможет придумать ничего нового, а значит, вырастет хорошим исполнителем, грамотной серостью, не более того.