Вообще-то, мне следовало больше волноваться не о нем, а о себе. И все-таки судьба совершенно не знакомого мне юноши тоже меня тревожила. То, что сделал кригариец, было неправильно. Уж лучше бы он и впрямь поручил мне то, что собирался поручить Марви. Так было бы честнее. Для всех нас, включая самого ван Бьера, которого такие поступки отнюдь не красили. Но увы, я считал так, а он – совсем иначе, и мое мнение значило для него не больше комариного писка.

Мы сошли с дороги примерно в полете стрелы от западных ворот. И, продравшись сквозь кусты, очутились у подножия вала, что был возведен перед крепостной стеной в виде дополнительной преграды. По верху вала и была проложена тропинка, что вела к караульной башне. Его склоны были крутыми, но не настолько, чтобы на них нельзя было взобраться. Что мы и сделали. Я – без посторонней помощи, а Марви – с помощью кригарийца, который так и держал его за шиворот, беспокоясь, как бы он не задал стрекача.

Ван Бьер не опасался, что нас заметят со стены и расстреляют из луков. Островитяне уже согнали с нее стражников, после чего ушли оттуда и сами, предпочтя заниматься грабежом. Действительно, а какой угрозы извне Вираму-из-Канжира следовало бояться? Вейсария хоть и маленькая страна, но прежде чем в Кернфорт подоспеет подмога из Балифорта или другого города, пройдет как минимум неделя, а то и больше. Так что у захватчиков хватало времени на то, чтобы похозяйничать здесь, не переживая, что кто-то придет и выгонит их прочь.

И все-таки я не сводил взгляда с вершины стены и ежился в ожидании неприятностей. Мы были уже так близко от наших врагов, что страх, с которым я малость свыкся, вновь нахлынул на меня мерзкой удушливой волной. А когда над нами нависла громада караульной башни, мне захотелось бросить копье и рвануть наутек, пожалуй, не меньше, чем Марви. А, может, и больше, ведь его мучения, если верить Баррелию, вскоре закончатся. Тогда как мои, судя по всему, еще только начинались…

Окованная железом дверь, к которой мы подошли, выглядела совершенно неприступной. Такую и тараном пришлось бы выбивать день напролет, а руками и ногами ее подавно было не вышибить.

Впрочем, начавший дубасить по ней кулаками ван Бьер не пытался ее сломать, а лишь хотел привлечь внимание тех, кто находился за дверью.

Откликнулись довольно-таки быстро.

– Кого там еще, мать твою, Гном принес?! – донесся изнутри раздраженный голос.

– Такого же бродягу с курсорской грамотой, как и ты, брат! Открывай – свои! – отозвался кригариец. Правой рукой он все еще удерживал Марви за шкирку, а левой отодвинул меня вплотную к стене. Так, чтобы я не был виден из караулки, если дверь откроется.

– Свои?! – переспросил голос. – А чего ты сюда-то приперся, а не к воротам?

– Да важное дело у меня тут неподалеку, – пояснил монах. – Хотел в одиночку его провернуть, но, сука, не вышло. Помощь нужна. Вот и ищу того, кто согласится войти со мной в долю.

Внутри что-то брякнуло. Но это оказался не отодвигаемый засов, а всего лишь щеколда на смотровом окошечке, что открылось в двери.

– Ты из какого бранна? – осведомился у Баррелия выглянувший из башни хойделандер.

– Ни из какого. Вольник я, – продолжил врать напропалую ван Бьер. – Один из тех, кому тоже повезло в Дорхейвене приглашение на здешний пир получить.

– А что с тобой за щенок? – вновь поинтересовался островитянин, имея в виду Марви, а не меня, так как в окошечко я был ему не заметен.

– Поймал его у подножия вала, когда они с отцом сундук с деньгами зарывали. Отец на меня с лопатой кинулся, я его и прирезал. А сопляк на колени упал и заблажил, дескать, не убивайте, дяденька, а я вам за это покажу, где мы еще один такой сундук зарыли!

– Хех! Да брешет, небось! Ты глянь на него, на оборванца. Разве похоже, что он из богатенькой семейки?

– Вот и я ему сначала не поверил. Но пацан говорит, что они с отцом нарочно в обноски вырядились и в грязи измазались, чтобы их никто не заподозрил. А на самом деле они – из какой-то там семьи, что в городе аж пять скобяных лавок держит. – И Баррелий встряхнул пленника за шкирку: – Это правда, пацан?

– П-правда, д-дяденька-а! – проблеял еле живой от страха Марви, которому только и оставалось, что кивать да поддакивать.

– Да и в первом сундуке у них столько золотишка, что мне одному не унести, – продолжал «вольник». – Так что если хочешь в долю – айда со мной, я не жадный.

Расчет кригарийца оказался верен. Поставленный караулить арсенал, островитянин был не в восторге от того, что в это время его собраться набивают себе карманы и заплечные мешки вейсарским золотом. Поэтому его колебания продлились недолго и закончились вполне предсказуемо.

– Только я тут не один, – признался он. – Со мной еще мой брат по бранну Лоррох. Хочешь, чтобы я тебе помог, значит, нам придется взять с собой и его.

– О, так это еще лучше! – изобразил радость ван Бьер. – Если во втором сундуке будет столько же золота, сколько в первом, боюсь, мы его и втроем не утащим. Однако вы побыстрее там, если можно! Место, где я оставил первый сундук, безлюдное, но раз я его нашел, значит, и кто-то еще может туда нагрянуть.

– Уже идем, – отозвался страж арсенала. – Сейчас, только оружейную и другие двери запрем, чтобы сюда без нас никто не сунулся.

– Копье! – негромко приказал мне Баррелий, когда его собеседник отлучился, дабы помочь Лорроху управиться с арсенальными засовами.

Я передал монаху копье так, чтобы хойделандеры случайно не заметили это в дверное оконце. Взяв оружие в правую руку, он, однако, не отпустил пленника. И я с содроганием подумал, что бедолаге придется стать для него живым щитом, ведь когда начнется заваруха, Марви неминуемо угодит под вражеские удары.

Долго ждать браннеров не пришлось. Воодушевленные обещанной наживой, они забренчали дверным засовом, едва ван Бьер перехватил копье поудобнее. Но как только дверь распахнулась, так новообразованный союз кладоискателей сразу же распался. Причем по вине того, кто его и создал.

Все-таки Баррелий меня не огорчил, сдержав данное Марви слово. Первое, что сделал монах, столкнувшись с браннерами, это отшвырнул в сторону пленника. И тот, отлетев к стене, плюхнулся на задницу в шаге от меня. А второе, что сделал монах, это вскинул копье и пронзил им шею островитянина, переступившего дверной порог первым.

Нанося удар изо всех сил, ван Бьер, похоже, хотел поразить сразу двух идущих друг за другом противников. Хотел, да не сумел. Пробив горло первой жертвы, копье все же попало во вторую. Вот только наткнулось не на уязвимую плоть, а на металл – кованый наплечник кожаных доспехов, которые носил этот хойделандер. Что его и спасло. А вот его приятелю не посчастливилось. Вытаращив глаза от удивления и боли, он изрыгнул целый фонтан крови. Она забрызгала монаху лицо и вмиг сделала его похожим на демона. Кем он в поэтическом смысле слова и являлся, беря во внимание его кровожадные намерения.