чащобам налогооблагаемых русских и мордву невыгодно. Дань для Орды стали собирать сами русские князья на основании выдаваемого ханом ярлыка. Они же ее в Орду и привозили. Пусть общая сумма получалась меньше, зато приходила регулярно, да еще князья спорили меж собой, кому этим ярлыком владеть.

Вспомним, как в 1445 под Суздалем князь Василий II попал в плен к братьям Касима Махмуду и Якубу. Тогда Василий целовал крест на том, что отдаст татарам выкуп: согласно Владимирской летописи 40 тысяч рублей, по Новгородской – 200 тысяч рублей.

Для сравнения: в 1389 году Дмитрий Донской платил ежегодный «ордынский выход» со всего великого княжества 5320 рублей, а с новгородского похода получил всего 16000 рублей, и новгородцы отнюдь не жаловались на «тяжесть бремени».

Даже если допустить, что князь Василий II рассчитывался с татарами счетным рублем (50 копеек по 0,68-0,72 г), все равно сумма получается огромной. Почти 30 тонн серебра! А если татары хотели получить в привычных алтынах – джучидских дирхемах (весом в 1,2 г), общая сумма и вовсе пугает. Конечно, свобода того стоит, но где бы взять денег? Опять повышать налоги?

Неудивительно, что казанские татары переживали за здравие Василия II, когда его пленил Шемяка, и постарались как можно быстрее вернуть ему власть – такого должника стоило беречь! А каким образом выплачивал Василий Темный свой долг татарам? Очень просто: «разложил» свой долг на удельных князей, а те на своих холопов. Русский народ, он жилистый, он все сдюжит.

Хотя, возможно, русские летописцы, не жаловавшие этого правителя, намеренно сгустили краски, и означенный огромный выкуп платился не за самого князя, а включал и «выход» со всей Руси. У Татищева читаем: «И начали искать грамоту (Василия II), какую запись дал хану Улу-Махмету, и нашли написанную: дать за себе 5000 рублей да дани давать на всяк год со всей земли Русской со 100 голов 2 рубля».

Долги княжьи

В дошедшей до нас грамоте Василия II Темного рязанскому князю есть упоминание о выплатах в Касимов: «…А что шло царевичю Касыму и сыну его Данияру царевичю с вашие земли при твоем деде, при великом князи Иване Федоровиче, и при твоем отце, при великом князи Василье Ивановиче…»

Еще пример. В завещании удельного вологодского князя Андрея Васильевича (1481 год) говорится: «…Дати ми своему господину, своему брату старейшему, великому князю Ивану Васильевичю, тритцать тысяч рублев, что за меня в Орды давал, и в Казань, и в Городок царевичю, и что есми у него собе имал». То есть, князь Иван III платил какое-то время «выход» в Касимов вместо Андрея Васильевича, и последний отдает ему долг.

В договорной грамоте великого князя Василия Ивановича (будущий Василий III) с рязанским князем Юрием Ивановичем (16 июня 1504 года) можно прочесть: «…А Орды ведати и знати мне, великому князю. А тобе Орд не знати. А в выходы ти в ордынские, и в Крым, и в Асторохонь, и в Казань, и во Царевичев городок, в ыные цари и во царевичи, которые будут у меня в земле, или у моего сына, у великого князя, и во все татарские проторы давати ти мне и моему сыну, великому князю, со всее своей отчины по тому, как отец наш, князь велики, в своей духовной грамоте написал. А коли мы в выходы в ординские и в татарские проторы не дадим, и нам и у тобя не взяти». Простое разъяснение «младшему брату», дескать, занимайся своими делами, и об Орде не думай. Я сам с ней разберусь, когда надо будет заплатить и сколько – сообщу.

Итак, русские княжества платили «выход» в Касимов, как и в другие татарские царства. Иван III, отказав в дани хану Ахмату, продолжал присылать деньги в Касимов, как и остальные русские князья. Однако была ли это дань в чистом виде? Возможно, это во многом плата за верную службу.

Сказ 5. Удача Одноглазого

Год 1480 от Р. Х. или 885 год от Хиджры.

Ибрагим собирается в поход

Плачет, убивается жена Фатима, никак не хочет мужа в поход отпускать. Уж не молод десятник Ибрагим Беркузле, уж пятый десяток скоро разменяет, седой совсем, одноглазый опять же, а все туда же – воевать. И с кем?! С самим ханом Большой орды! У него же воинов, как ковыля в степи!

Не слушает причитаний жены Ибрагим, молча собирается, снимает со столба саадак, бронзовый щит «с пупырями», выходит из юрты к своему десятку. Смотрит на товарищей. Сколько славных походов вместе прошли, сколько раз жизни друг другу спасали. Половины из тех, кто с ним в новгородский поход ходил, нет, вознеслись их души к Аллаху, их юные сыны заняли места отцов. И вот теперь снова поход. И не просто в степь, а… страшно даже подумать куда. И с кем!

Одно дело свой салтан или карача, которым давал клятву верности. Тут уж куда прикажут, туда и пойдешь. Другое – бывший крымский хан Нурдовлат. Великий воин, конечно, но не властен он в этих землях. Дал он шертную клятву великому московскому князю Ивану и теперь ведет войско по Оке вглубь ордынских земель.

Как далеко? Одному ему известно да Аллаху всезнающему. Так что поход этот добровольный, хочешь – иди, а хочешь – в юрте под боком у любимой жены грейся. Любит свою жену Ибрагим, но в поход идет.

Выбегает за мужем из юрты заплаканная Фатима с младенцем на руках. При воинах уже не корит мужа, не ругает, старшего сына Мустафу зовет прощаться с отцом. Вот-вот снова разрыдается. Но глянула на Оку. С самого утра плывут по Оке остроносые струги, один за другим, а в них воины – многие сотни. И большинство воинов с огневым боем, а по бортам стругов – пушки. Разом просохли слезы жены десятника: если такая сила идет, то, может, и ничего, обойдется?

Обнял Ибрагим старшего сына, прижал дочку к груди, принял на руки младшего, погладил по светлой голове. Должны понять дети, когда вырастут, что только ради них старый казак идет в дальний поход.

Хорошо быть казаком вольным, да плохо быть казаком бедным. Незавидно складывались дела последние пару лет: и стадо от болезней поредело, и прежняя добыча распродана, залез в долги старый казак. Должен и Иссе, и караче Хасану. Вот-вот по миру пойдет одноглазый Ибрагим… А как детей растить, чем кормить? Но чует Ибрагим, славную добычу принесет этот поход,