Окна плотно забиты фанерой. Повсюду творилась суета. Словно ошпаренные, жильцы выносили из домов ценные вещи и ненужное барахло, складывая и запихивая в уже и без того до отказа набитые багажники. Слышалась между родственниками нескладная ругань и брань.

Автомобили, оглашено гудя заполонили проулки, улицы, бульвары и проспекты, пытаясь навсегда покинуть городок. По тротуару двигался поток людей, в намерении уехать поскорее. Чувствовалась паника.

Максим подъехал к дому Полины, застав там и танцовщиц.

– Полина, Полина, как здорово, что ты приехала, мы за тобой! – налетели на нее девчата как осы.

– Что такое? – встревоженно оглядела она их, замечая, как на их лицах блуждает безрассудная муть.

– Из города все уезжают! – затараторили девчонки. – Говорят рухнули рынок труда и недвижимости. Город умер! Электричества уже не будет! Электросети обесточили во избежание пожаров! – пояснили они ситуацию, перейдя на полушепот: – ходят слухи, что это все из-за Макса, властелина города, который практически скупил всю недвижимость и тем погубил наш город! – повели танцовщицы глазами в его сторону, разве что, не тыкая в него пальцем. – Поэтому мы едем туда, где кипит жизнь. Нам в любом случае нужна работа, чтобы кормить семьи и себя. А тут уже делать нечего!

– Меня подождите, я только соберу вещи! На чем вы едете? – подхватила замученная, уставшая Полина, примыкая к коллективу, которую не пришлось долго уговаривать.

– Виктор нашел нам машины, ждем лишь тебя!

– Минуту, – улизнула она в подъезд, собрать основные вещи.

Встрепенулось сердце Максима приметив, как обработали Полину девчонки. Он уже наглядно понял, что переборщил с деятельностью скупщика и боком обошлась ему эта затея вкладываться в недвижимость. Но если трезво оценивать ситуацию, можно все исправить!

Собравшись переговорить с Поли, он полетел мимо надменных танцовщиц. На третьем этаже он прислушался. Справа раздавался голос Полины, которая о чем-то говорила с хозяйкой. Макс застыл в трепетном ожидании.

– Полина! – окликнул он, когда она вышла из квартиры с двумя сумками. – Ну, послушай, куда ты? Зачем? Не надо, не уезжай! Жизнь еще наладится в городе, вот увидишь! – попытался он выхватить из ее рук тяжелые сумки. Голос его поледенел, в глазах будто предсмертная боль: – пожалуйста, выслушай меня! Полиночка, останься со мною! Верь мне! Это временно! – не слышал он уже сам себя, с тоской поглядывая на любимую.

Полина, выслушав молчком, непреклонно оборвала Макса, вонзив в его сердце клинок острый:

– Все вы такие, миллиардеры, только и гребете под себя! Ты мне противен! Твоя жадность погубила город! Не хочу иметь с тобой ничего общего! Ты ничем не лучше Фараончика! Отпусти и дай мне пройти! – взревела Полина грубым тоном, накрученная матерью и сестрой и не остывшая до сих пор; она черство оттолкнула от себя Макса, выдавливая ему:

– Прости-прощай!

Максима насквозь прошибло молнией, деревенея тут же телом, в глазах – чернь. В эту минуту его посетили и ярость, и разочарование, и саднящие противоречия. Он как вкопанный, не мог пошевелиться, сердце упало.

Сердобольный Макс, действующий на благо, во имя добра, взломавший специально отлаженную систему Фараончика, сломал структуру целого снабжения, став врагом для жителей родного города.

Выйдя на улицу, сугубо нравственный Макс уныло посмотрел вслед уезжающим двум машинам, после чего медленным шагом вернулся к своему автомобилю, завел его и сверкнув вспышкой поехал на подстанцию, выяснять, почему нет электричества.

67

Солнце светило горячо-активно, ненадолго пряталось и вновь появлялось, пропадая вскоре, погрузив город в одну сплошную тень.

Электростанция была закрыта. Решетчатые ворота украшала большая табличка: «Посторонним вход запрещен». Макс несколько раз дернул створки, на лязг ворот выскочили сторожевые псы. Оскалив по-звериному свои пасти, они остервенело залаяли на постороннего. Он в испуге отдернул руки и понял, что приехал напрасно. А тут еще ворона, восседавшая на еле, каркнула удручающе несколько раз: «– мол, чего пришел, иди отсюда…»

«Что делать, куда звонить, как развязаться с трудностями он пока не знал». В голову ничего толкового не приходило, ни одной свежей мысли. Он вернулся в машину и доехал до бара «Птичий остров», но и там его ждало разочарование с табличкой «закрыто», с наглухо закрытыми окнами и дверями.

По дороге в пентхаус, застряв в бесконечной пробке, он сдурил, сокрушаясь от собственной немочи и, бросив машину у обочины, уперся идти пешком, против плотного потока, где творилась тотальная паника, похожая на апокалипс. В толпе его кто-то окликнул, а он, и не слышит никого:

– Макс! Макс! Стой! – настигнул его кто-то сзади со спины, поддернули за футболку. Повернувшись, он увидел Стаса:

– Салют! – поприветствовал он Макса. – Ну ты и наделал в городе шороху!

– Привет! – ответил Максим, безучастно. Здороваясь, без всякой радости в глазах. «Не до него ему сейчас».

– Ты прям как маркиз де Карабас барабас, честное слово! – прикололся над ним франтистый Стас. – «Люди добрые, не подскажете, чьи владения на этой стороне? Макса – Маркиза Карабаса! А на этой стороне? Макса – Маркиза Карабаса!» – И ничего не осталось, чтоб не было Макса – Маркиза Карабаса!

Максим напрягся от укоризненных нелестных шуток, щеки налились красным стыдом.

– Ладно, не парься! – хлопнул Стас ему по плечу, торопившийся, как и все покинуть город до исхода дня. – Ты что-нибудь придумаешь, я знаю. Крепись, дружище! Крепись! – крикнул он ему напоследок, подняв над головой крепко сжатые руки, и незаметно слился с потоком людей.

Максим замедлился флегматично, а потом, сорвавшись с места, перешел на сумасшедший бег. И не в силах остановиться, и не в силах удержать себя, он летел пулей к пентхаусу.

Он бежал от себя, бежал от всех, думая сухо: «да, тот город его и пусть все катятся куда хотят! Быстрее, вон из этого города! Ему здесь и одному отлично! Ему никто не нужен! Не нужен!» – заскочил он по ступенькам на второй этаж, забирая мешок и далее на двадцать четвертый, не останавливаясь ни на секунду. Ему так хотелось быстрее домой! Как можно быстрее! Он влетел в квартиру, отбрасывая разгоревшийся маковым цветом, дребезжащий мешок, падая на пол без сил.

Все. Теперь уже все. Тихо и больно… «Жизнь, оставь меня, пожалуйста, одного – умирать!»

68

Непраздничный блеклый закат тлел у запада. Пепельное небо безвкусицей зависло по всему небосводу. Хмурился мир, пуская скупую слезу.

Умирать Максу не хотелось и откупорил бутылку шампанского, выпивая ее почти что залпом за один раз, тут же открывая следующую:

– Празднуем день города! День моего города! – захрипел он, стегаясь над собой. – Я хозяин здесь! Я мэр! И никто мне не указ! – твердил он сам себе под хмельком, лоснясь лицом от спиртного. – Я мэр –