– Не ори, не дома. Дома тоже не ори, – вяло огрызаюсь, разминая затекшую шею. Персонал, конечно, в этой клинике что надо, высокопрофессионален и вышколен, но вот оборудование и инвентарь оставляют желать лучшего. Мне, например, пришлось чуть ли не вчетверо сложиться, чтобы вздремнуть хотя бы пару часов. Но зато я все это время был рядом с дочерью. Пусть даже пришлось лишь наблюдать за тем, как она спит, но, поверьте, для меня это одно из самых увлекательных занятий, и я ни на что его не променяю!

– Не хами. Ты, кажется, забываешься, с кем разговариваешь. Я – не твоя шалава, – кривится Аня, как будто я ее глубоко оскорбил.

– Я как раз – таки ни на секунду не забываю, с кем имею дело, моя дорогая женушка.

– Где моя дочь?! – повторяет она, пропуская мою последнюю фразу мимо ушей.

– Ах, ты вспомнила, что ты – мать, и у тебя есть дочь? Ну, надо же. Не иначе, как конец света нагрянет. А где ты была, мать, целые сутки? Где ты шлялась, когда твоей дочери была нужна помощь и поддержка?! У тебя до сих пор отключен телефон, и ты смеешь предъявлять еще какие-то претензии?!

– А что мне было делать?! – истерически визжит, отчего я кривлюсь, как будто проглотил целый лимон. – Мне было необходимо снять стресс после того, как я узнала, что ты шляешься со своей этой! Что уделяешь время ее ребенку, в то время, как у тебя есть свой!

Я чуть не ляпаю, что Марк – мой сын, а вот чья дочь Лиза, это надо еще выяснить, но вовремя прикусываю язык. Не надо Ане знать о моих планах и намерениях. Однажды я уже совершил подобную ошибку.

– Пусти меня к моей дочери, – жена таранит меня своей силиконовой грудью, намереваясь пройти в палату, но я хватаю ее за запястье и возвращаю назад.

– Ты туда не войдешь до тех пор, пока не приведешь себя в божеский вид и не протрезвеешь. От тебя на километр разит запахами алкоголя, табака и мужского парфюма. В то время, как твоя дочь нуждалась в тебе, ты бл*****ла в своем любимом клубе. Вот такая вот ты мать, Аня. Просто образцовая.

– Ревнуешь? – противно ухмыляется женушка, наклоняясь к моему лицу и стараясь продемонстрировать свою вываливающуюся грудь.

– Упаси меня Господь.

– Хам!

– Давай, пошла отсюда! Я не позволю тебе находиться рядом с дочерью наедине. Тем более в таком виде. Не стоит травмировать детскую психику еще больше.

– Ты не имеешь мне права запретить!

Я кривлюсь, но все же подтаскиваю ее к окну, где через жалюзи видно, как Лиза играет в куклы с Евгенией Михайловной.

– Увидела? Довольна? Теперь можешь быть свободна. Материнский долг выполнен, можешь поставить галочку.

Я разворачиваюсь и иду к выходу, на ходу потирая виски. От этой встречи вкупе с недосыпом у меня разболелась голова.

– Подбросишь меня? – надув губки, игриво интересуется Аня, а у меня от ее тона и резкой перемены настроения сводит зубы, как от набитой оскомины. Еще три минуты назад она изображала из себя разъяренную львицу, потерявшую своего львенка, а сейчас и думать забыла о существовании малышки. Господь, если ты там есть, какого дьявола ты позволил размножаться этой женщине?! Считаю, что таких надо стерилизовать по закону.

– Нам не по пути, – отвечаю не глядя. – Попроси своих любовников, с которыми ты тусила всю ночь.

– Да как ты смеешь! Я – не ты…

Аня еще что-то орет мне вслед, но я с безумным удовольствием отсекаю ее от себя дверью запасного выхода. Знаю, что она ни за что не пойдет за мной на своих каблуках, поэтому не спеша спускаюсь по лестнице, наслаждаясь блаженной тишиной. Вот если бы так и в жизни можно было бы избавляться от ненавистных нам людей…

Пять дней пролетели незаметно: днем я уходил с головой в бизнес, разбираясь в тонкостях контрактов и хитросплетениях бизнес-предложений, а вечер и ночь посвящал Лизе, сменяя на посту Евгению Михайловну. Именно моя маленькая принцесса и ограждала меня от дурных и навязчивых мыслей по поводу приближающегося дня «икс».

Но вот он настал, и я сижу напротив той же сотрудницы и ни черта не понимаю в написанном, сколько бы раз не перечитывал текст.

– Ничего не понимаю, – растерянно произношу, поднимая взгляд на девушку. – Вы можете мне объяснить?

– Да, конечно. Можно ваш результат? – протягиваю ей лист подрагивающей рукой. Она пробегает текст глазами, слегка нахмурясь, и наконец говорит:

– Все, поняла. Я вспомнила ваш необычный случай. Мы подумали, что грешным делом, не дай Бог, перепутали биоматериал, и даже переделывали анализ, но результаты совпали с предыдущим.

– И что же получилось?

– Вот тут написано, сразу после таблицы. «Основываясь на результатах, полученных при анализе исследуемых генетических систем (локусов), биологическое отцовство предполагаемого отца Воскресенского Марка Валерьевича в отношении ребенка Воскресенской Елизаветы Марковны исключается, так как у них обнаружено отсутствие общих аллелей по семи информативным локусам. Величина комбинированного индекса отцовства составляет ноль, следовательно, вероятность отцовства в настоящем случае равна ноль процентов».

– Что все это значит, вы можете мне объяснить?! – рявкаю, вскакивая со своего места.

– Успокойтесь, папаша. Иначе я вызову охрану, – сажусь на место, нервно постукивая пальцами по столу. – Объясняю: вы не являетесь отцом вашей…дочери. Она – не ваш ребенок.

Прикрываю глаза, стискивая зубы. Черт, я внутренне был к этому готов, даже был уверен, но получить подтверждение своим догадкам дается мне непросто. Как я объясню все это Лизе?!

– Но это еще не все.

– Что? – непонимающе смотрю на замявшуюся девушку.

– Обычно мы так не делаем, но специалист, проводивший ваш анализ нашел совпадение в других локусах. Здесь вот написано…

– Своими словами, – жестко прерываю специалиста клиники.

– Своими словами, да. Хорошо. В общем, мы провели другой анализ. И по его результатам…В общем, ваша дочь – не ваша дочь, а сестра.

– А? – у меня упала челюсть в буквальном смысле.

– Да-да, мы сами были удивлены, Лиза – ваша сестра, вот посмотрите, тут об этом написано. В вашем случае, наверно, по отцу.

Млять.

После событий с женой Марка, произошедших в офисе, на меня напала жуткая апатия. Нет, внешне все нормально: я улыбаюсь, общаюсь с родными, с сыном, но вот внутри все разрывает от боли и обиды.

За что?! За какие грехи мы с Китенком заслужили такое?! Почему свое счастье мы должны выгрызать, вырывать у судьбы? Почему такая несправедливость?

Одно я знаю точно – Аня ни за что не забудет мне эту сцену, и скорее всего, я уже не смогу устроить свою жизнь в родном городе. Уж она и ее папаша постараются. И я еще не знаю, какую «плату» она возьмет за ту пощечину.