штаны и ужаснулась тому, что увидела. Детские ножки отекли до такой степени, что тонкая кожа на них полопалась, и из трещинок сочилась жидкость. Лиза как можно спокойнее позвала остальных дочерей:

– Рая, Шура, достаньте мне пелёнки и чистую простыню. Я принесу кипяток. Надо нашей Верочке ножки помыть, а пелёнка должна быть стерильная.

Девочки сделали, как сказала мать, а Лиза принесла кипяток, который всегда у них был готов и стоял на печке. Затем она взяла одну пелёнку, разорвала её пополам, и положила обе части в таз с кипятком. Через минуту вытащила, остудила и начала очень бережно обтирать Верочке ножки. Вера постанывала.

– Больно, да, доченька? – спрашивала Лиза, меняя пелёнки и споласкивая их в кипятке.

– Ножкам больно, – отвечала Верочка, морщась от выступивших слёз.

– Ну, прости, родная моя, я постараюсь аккуратнее, чтоб не больно, – ласково говорила Лиза. Она задыхалась от слёз, но старалась скрыть это от девочек, и особенно от Верочки. Глаза застилала пелена слёз, а Лиза бодрым голосом рассказывала дочерям, что скоро уже совсем потеплеет, придёт весна, прорастёт травка и они все вместе пойдут гулять. А летом, когда будет жарко, будут опять купаться в реке. Всё будет, как раньше.

Девочки слушали маму и верили ей. Лиза тайком смахивала слёзы, а сама улыбалась дочкам и продолжала вселять в них надежду, может быть и ложную, но так необходимую им всем сейчас.

На следующий день, ни свет, ни заря, Лиза ушла на поиски пропитания. Сегодня она пошла, не как обычно, к вокзалу, а в противоположном направлении, через улицу Широкую (так называли улицу Добролюбова – туда выходил переулок Добролюбова, где жили Лиза с дочерьми), в сторону реки. Минут через десять она вышла на дорогу и двинулась вдоль берега. Вдруг Лиза что-то заметила впереди. Что-то большое лежало посреди дороги, по размерам гораздо больше человека. Лиза подошла ближе и увидела: это была лошадь. Она не верила своему счастью. Целая лошадь. Лиза нашла целую мёртвую лошадь. Ведь она сможет накормить мясом своих дочерей, и сама, наконец, наестся за столько месяцев. Они спасены. Верочка спасена. Лиза ликовала. Столько мяса они не ели уже давно, даже раньше, ещё до голода.

Через минуту её радость немного поутихла. Во-первых, у неё не было никакого инструмента, чем можно было бы отрезать куски мяса; во-вторых, лошадь лежала на видном месте. Пока Лиза будет бегать домой за ножом и мешком для мяса, её находку могут обнаружить другие люди и опередить её. Лиза во весь опор побежала домой, моля бога о том, чтобы её опасения не оправдались.

Вернувшись обратно через полчаса с ножом и мешком, Лиза застала возле мёртвого животного нескольких человек. Они уже начали разделывать закоченевший труп: кто ножами, кто голыми руками – люди рвали мясо. Лиза поспешила присоединиться. Следом ещё и ещё люди подходили и пытались урвать хоть кусочек. Голодные, обезумевшие люди рычали и кряхтели, раздирая труп лошади. Лиза ловко отрезала куски мяса и складывала в мешок. Среди толпы собравшихся вокруг её находки Лиза мельком увидела несколько знакомых лиц с соседних улиц. Все напряженно работали. Груда мяса, бывшая когда-то лошадью, таяла на глазах, как снег под жарким апрельским солнцем. Лиза торопилась. Она хотела набрать побольше, чтоб хватило и для матери с братьями и сёстрами.

Лиза представляла себе счастливые личики своих дочерей и младших братьев и сестёр, когда она принесёт им такую добычу, и с остервенением резала и рвала оставшееся мясо.

По дороге мимо толпы, окружившей труп животного, проехал грузовик. Проезжая мимо людей, водитель слегка сбавил скорость и глянул в окно. В этот момент Лиза выпрямилась, чтоб перевести дыхание, и отёрла пот со лба тыльной стороной ладони, и через секунду снова погрузилась в работу. Грузовик резко затормозил и съехал на обочину дороги. Водитель вышел и направился прямо к бурлящей толпе. Он подошёл к Лизе и позвал. Лиза обернулась. В её глазах промелькнул недобрый огонёк – она узнала Матвея.

– Лиза, что ты здесь делаешь? – спросил Матвей.

– Не твоё дело, – ответила Лиза и отвернулась.

– Постой, ты не должна брать это мясо.

– Чего?! – Лиза глянула на него из-за плеча. – Что ты несёшь? Почему это не должна? Может, скажешь ещё, что оно чужое? Так знай, я первая его нашла.

– Нет, не потому, – сказал Матвей. – Это мясо несъедобное, оно отравлено. Посмотри на бедную лошадь. Она уже давно здесь лежит, возможно, всю ночь пролежала. Смотри, как у неё брюхо вздулось. Всё мясо пропитано трупным ядом. Его нельзя есть.

– Я тебе не верю, – сказала Лиза. – Даже если лошадь пролежала здесь всю ночь, то всё равно не испортилась. Ночью-то ещё мороз.

– Да, но не такой, чтобы сохранить свежей мёртвую лошадь.

Лиза ничего не хотела слушать, впрочем, как и все остальные, копошащиеся здесь. Разве это возможно: выбросить и не съесть такое огромное количество мяса?!

Матвей понял, что спорить бесполезно. Тогда он решил просто дождаться конца экзекуции. Когда же всё было кончено, он предложил Лизе подвезти её домой. Лиза отказалась. Тогда Матвей пошёл на хитрость.

– Послушай, не упрямься, – сказал он. – Так ты быстрее накормишь своих детей. А если будешь тащить сама, то потеряешь добрых полчаса, а то и больше. Мешок-то тяжёлый. Много набрала.

Лиза поразмыслила и, нехотя, но согласилась.

– Дай сюда нож, – сказал Матвей, – я его вместе с мешком в кузов положу.

Лиза отдала окровавленный нож, а сама хорошенько обтерла руки снегом и села в кабину. Матвей с другой стороны машины, чтобы Лизе не было видно, бросил нож в мешок и оставил это всё на дороге. Затем сел в кабину рядом с Лизой и завёл мотор. В зеркало заднего вида он увидел, как трое людей набросились на оставленный Матвеем мешок, и стали делить добычу. Матвей поспешил поскорее отсюда уехать.

Через пять минут они подъехали к дому Лизы. Матвей вышел из машины и помог выйти Лизе.

– Послушай, Лиза, ты не должна есть это мясо, – он снова попытался её уговорить. – Тогда вы все умрёте.

Лиза резко обернулась к нему и подошла вплотную.

– Если мы хоть что-то не поедим, то мы тогда точно умрём. – Её глаза лихорадочно блестели. Она была словно не в себе. – Что ты знаешь о нас? Что ты знаешь про голод? Да он тебя, кажется, и не коснулся. Совсем не исхудал, как остальные люди. Хлеб, наверное, каждый день на столе, да? А ты знаешь, что это такое – неделю ничего не есть? Когда нечем накормить детей, знаешь?