Томас сел на пол, глубоко задумавшись. Лиза права: он никогда не оставит попыток решить эту головоломку. Он в лепешку расшибется, но не сдастся.

– Что, если… – Дачиана потерла виски. – Что, если тебе жениться на мисс Уайтхолл, – она подняла руку, когда Томас был готов разразиться тирадой, – но не осуществлять брак и вообще не жить с ней. Это будет брак только на бумаге. Тогда вы с Одри Роуз сможете вместе жить в Бухаресте. Или путешествовать по континенту. Вам не обязательно оставаться на одном месте, чтобы твоя «жена» не заявилась на поиски. Кто знает? Если ты не осуществишь брак, может быть, она будет умолять о расторжении. Это редкость, но такое случалось.

Теперь настала моя очередь замирать.

Томас открыл и закрыл рот. На его лице отражалось множество эмоций, он был слишком потрясен, чтобы скрывать их или принимать свой хладнокровный вид. Или решил не делать этого при мне и сестре. Мы единственные во всем мире, с кем он может быть собой. Он прикусил большой палец.

– Это никоим образом не идеальное решение, – наконец сказал он. – И я бы, конечно, предпочел выковырять глаз ржавой ложкой, но это может оказаться единственный способ для всех нас жить по своему выбору. Я подарю тебе дом в Бухаресте, а ты никогда не пустишь мисс Уайтхолл на порог.

– Я буду более чем счастлива заключить такую сделку.

Оба Кресуэлла посмотрели на меня, подняв брови. Я уставилась в ответ, прилагая все усилия, чтобы говорить спокойно. Будет тяжело разрушать их надежды. Я бросила взгляд на испорченное свадебное платье. Чернильные пятна напоминали засохшую кровь и словно предсказывали светлому будущему насильственную смерть.

– То есть ты сделаешь меня своей любовницей?

Томас побледнел.

– Нет… н-не в моем сердце. Ты навсегда останешься…

Мой взгляд заставил его замолчать. Странно, учитывая, что я этого не хотела. Эмоции так и норовили вырваться из-под контроля, надо постараться вернуть собственную маску.

– Я навсегда останусь прокаженной для общества. Хотя мне плевать, что думают другие, но как же моя семья? – тихо спросила я. – Мой отец? Или дядя? И особенно Лиза? Не оставит ли пятно на ее будущем то, что я сплю с женатым мужчиной? Я должна и ее обречь на пожизненное презрение? – Я печально покачала головой. – Мне все равно, о чем шепчутся за моей спиной, но разве я могу бросить всех, кого люблю?

Я встала с кровати и нетвердым шагом подошла к Томасу. Томас поднялся, его глаза блестели. Я видела: он понял, что я права, хоть ему это и не нравилось.

– Причина, по которой ты вынужден жениться на мисс Уайтхолл, точно такая же, как та, по которой я должна отклонить твое предложение. Как бы мне ни хотелось обратного. Я не могу обречь на страдания свою семью, как и ты свою. У меня много недостатков, но быть такой эгоисткой? Это невозможно.

По щеке Томаса скатилась слеза. Я смахнула ее рукой, а затем поцелуем. Томас притянул меня к себе, уткнулся лицом в мои волосы, в шею, овевая кожу теплым неровным дыханием.

– Ты меня не любишь? – шепотом озвучил он свой глубоко засевший страх.

Я крепче обняла его, стараясь запомнить, как приятно ощущать его тело так близко. Вдыхать такие присущие ему ароматы кофе, сахара и корицы. Это лишь малая часть того, чего мне будет ужасно не хватать. Но все это необходимо обрубить, отрезать, как опухоль, пока она не разрослась. Я должна оттолкнуть его, хоть это и убьет меня. Ради нас обоих. Если этого не сделать, мы оба причиним боль тем, кого любим. Я не позволю ему превратиться в дьявола, так же, как не позволю собственной тьме взять верх.

– Томас Кресуэлл, я буду любить тебя до тех пор, пока мир не перестанет вращаться или пока мое сердце не остановится. И даже тогда не уверена, что моя любовь к тебе пройдет. Но я никогда не стану делить постель с человеком, который принадлежит другой. Как бы сильно мне этого ни хотелось. Пожалуйста, не проси меня о таком.

Я услышала шорох юбок – напоминание о присутствии Дачианы – и попыталась отстраниться. Томас крепко держал меня, не желая, чтобы этот момент заканчивался.

– Я вас оставлю. – Шаги Дачианы пересекли комнату и замерли. – Одри Роуз, если я тебе понадоблюсь, не стесняйся меня найти. В любое время.

Тихий щелчок двери дал понять, что мы снова одни. В нашем общем горе. Слезы Томаса намочили воротник моего халата, отчего при каждом неровном выдохе по шее бегали мурашки.

Он сжал в кулаке мои волосы самым приятным образом, не оттягивая мою голову назад, но я поняла намек. Он просил, чтобы мы провели эту ночь вместе, завернувшись в одеяла и сплетясь телами. Он хотел, чтобы мы отложили до завтра наши тревоги, переплавив их в поцелуи и ласки. Оттянули неизбежное, когда нам придется попрощаться с нашим романом.

Он притворялся, будто никто не ворвался в наш мир и не перевернул его вверх тормашками. Больше всего на свете мне хотелось разделить эту его фантазию. Лечь в постель и проснуться, как будто сегодня никогда не было. Было бы так легко вернуться к нашей прежней жизни. Я положила ладонь ему на шею, борясь с тем, что казалось таким естественным. Сложно представить, что еще несколько часов назад мы смеялись и целовались на этой самой кровати. Тогда все в нашем мире было блаженно просто.

Мне надо было только поднять голову, и его губы окажутся на моих, присваивая меня так же, как я его. Я этого хотела. Больше всего на свете. Я хотела обнимать его и чувствовать себя в безопасности в его объятиях, укрытой от внешнего мира и любого вторжения, угрожающего нас разлучить. Но это только усложнит наше расставание, а оно и так уже было невыносимо. Потому что мы должны расстаться, как бы я ни хотела иного. Этой мысли было достаточно, чтобы я вцепилась в его сюртук. Как представлю свой мир без его кривой улыбки и нежных поцелуев… Я уткнулась лицом ему в грудь.

Мы всегда будем связаны – по работе и через дядю – и, если я поделюсь еще и частью себя, это вырвет из меня душу. Я хотела его, но должна позаботиться о себе. Я положила ладонь ему на сердце на несколько драгоценных ударов, вспоминая татуировку на этом месте, и отстранилась. Сдерживая рыдания, я испытывала некоторое облегчение от того, что уже наревелась. Похоже, наконец-то слезы кончились. Томас потянулся было ко мне, его слезы только начались, но я шагнула назад, качая головой.

Самое сложное и вероломное, что мне приходилось делать в жизни. Хотя на самом деле это не я так поступала с Томасом. Вина лежала полностью на его отце.

– Мы оба должны быть сильными. – Я смотрела вниз, на туфельки, которые он сделал с такой любовью. Эти были бледно-голубыми с крохотными белыми орхидеями. – Иначе я не вынесу. Я не могу… – К горлу подкатил ком. – Пожалуйста, Томас. Прошу, не усложняй все еще больше. Боюсь, что могу сломаться.

Еще мгновение Томас стоял, опустив руки. Он тоже не знал, что делать и куда двигаться дальше. Мы сражались друг за друга, столько всего пережили и сблизились, только чтобы наше будущее в одно мгновение отнял нежданный враг. Молчание Томаса пугало. Я осмелилась поднять глаза на его яростное лицо. В его взгляде отражалась борьба, испугавшая меня. Затаив дыхание, я ждала, что он заговорит. Заявит, что это не конец нашей любовной истории.