Чем больше приходило новостей об успехах коммунистов, тем чаще гневался Танасис. Гражданская война усиливалась, и все кругом словно рушилось. Город пребывал в состоянии хаоса, разваливалось правительство, а прохожие на улице отворачивались при виде Танасиса.

Он редко покидал дом, а Темис старалась как можно чаще уходить, чтобы избежать его приступов ярости. Квартиру наполнила гнетущая атмосфера. Этими блеклыми январскими днями часто отключали электричество, и в воздухе от дыхания появлялись облачка пара.

Весной 1947 года Танасис чуть взбодрился: Америка предложила помощь слабому греческому правительству. Он понимал, что за экономической поддержкой кроется не только желание накормить греков и отстроить заново Афины. Этим оправдывали финансирование военных действий против коммунистов – Танасис чуть ли не праздновал это событие.

Темис научилась отстраняться. Без Паноса ей некому было рассказать о своих страхах. По одной внешности сложно было определить, во что верил человек или какую сторону поддерживал, и даже реакция на новости ничего не говорила о политических убеждениях. Девушка, сменившая в аптеке Димитриадиса-младшего, имела схожие с Темис взгляды. Парень же вступил в правительственную армию, чтобы бороться с коммунистами, и в первый рабочий день Элени еле слышно бросила пару неодобрительных слов на этот счет.

В тот же месяц, когда Америка предложила помощь, Темис ощутила в воздухе перемену. Как-то вечером девушка остановилась у киоска взглянуть на заголовки в «Ризоспастис». В Афинах арестовали сотни коммунистов, а в течение последующих недель начались казни.

Танасис всегда с радостью делился историями об избавлении от коммунистических группировок. Он верил во что хотел и читал газеты, которые поднимали боевой дух правых.

Темис услышала, что некоторые солдаты правительственной армии не имели хорошей подготовки, а при недостатке дисциплины и без достойной оплаты многие дезертировали. Ходили слухи, что выросла численность коммунистической армии, а левосторонняя пресса намекала на то, что скоро внутри Греции создадут независимое коммунистическое государство.

Шла война за северные города. В конце июля в «Ризоспастис» напечатали карту, где были обозначены обширные территории, захваченные коммунистами. Темис думала о Паносе, представляла его с победоносным видом на передовой линии фронта. Она добавляла к этому еще одну фантазию: как сбежит из Афин и присоединится к брату.

Где-то далеко шла партизанская война, но в Афинах, как и в других городах, наступили тяжелые времена. Продуктов не хватало, совсем как во время оккупации, сотни тысяч людей сбежали из деревень, опасаясь жестокости коммунистов. Дефицит отразился на всех, на правых и левых, как и наплыв беженцев в Афины.

– Не было бы беды, не пытайся коммунисты завладеть страной! – воскликнул Танасис.

Темис молча терпела дурной нрав брата. Его изувеченное лицо иногда освещала улыбка, и Темис думала, пусть лучше он жалуется, чем злорадствует. Арест тысяч коммунистов в июле 1947-го осчастливил Танасиса, как и арест редакции «Ризоспастис».

– Скоро любимая газетенка Паноса не будет распространять ложь, – довольно сказал старший брат.

Танасис редко упоминал имя Паноса, и Темис вздрогнула. Она вспомнила, какая ненависть существовала между братьями.

– Мы увидим, кто находится на стороне закона, – твердо сказал Танасис. – А кто нет.

– Если устанавливать свои законы, тогда кто угодно может оказаться на противоправной стороне, – ответила Темис.

В стенах дома она с опаской критиковала власти. Даже на улице Темис могла встретить людей, разделявших ее взгляды, но в квартире чувствовала себя одиноко.

По пути в аптеку, пока открытую, несмотря на нестабильные поставки товара, Темис всегда изучала новостные заголовки. Владельцы некоторых киосков служили осведомителями, поэтому девушка с осторожностью следила за прессой левых и правых, не покупая никаких газет.

Ее воодушевляли последние события. Несмотря на аресты и казни, коммунисты захватывали города и деревни, а поддержка соседей, Болгарии, Югославии и Албании, помогала удерживать контроль.

Танасис распинался, что все изменится, как только прибудет помощь из Америки, и он оказался прав. С притоком оружия и солдат во многих районах ослабло коммунистическое влияние, и правительственная армия стала добиваться больших успехов.

В декабре 1947 года коммунистическая партия учредила Временное демократическое правительство и попыталась завладеть Коницей, городом на северо-западе, чтобы сделать его своей столицей в противовес Афинам. Обе стороны несли огромные потери, но жители защищали свой город, поддерживая правительственную армию.

В Патисии трое из семьи Коралис безотрывно следили за событиями. Танасис радовался, когда слышал про заключение или смерть кого-то из левых. Победа правительства и новый закон, который объявил коммунистическую партию вне закона, и вовсе взбудоражили его.

– Эти бандиты получат по заслугам, – сказал Танасис.

Никак иначе он коммунистов не называл и ни разу не выразил тревоги за брата.

Левые все больше сдавали позиции, и Темис ощутила, что пора ей перейти к активным действиям. Каждый день она думала об этом все чаще, не в силах оставаться сторонним наблюдателем.

В Афинах Темис ничего не держало. Напряженная атмосфера в квартире усиливалась. Кирия Коралис только и делала, что успокаивала Танасиса. Девушка пришла к выводу, что бабушка разделяет его взгляды, и с отвращением слушала обоих. Работу Темис теряла. Несколько дней назад фармацевт с извинением сообщил, что не сможет заплатить ей в конце месяца. В аптеке закончились запасы, пропали и клиенты со средствами.

Последней каплей стала фотография в газете Танасиса. С передовицы светилась счастьем новая жена короля, Фредерика. Ее запечатлели в Конице, куда она отправилась, чтобы поднять боевой дух правительственных войск. Темис разделяла ненависть Паноса к монархии, но королеву Фредерику она особенно невзлюбила. Та была немкой, внучкой Кайзеров, а ее братья, по слухам, состояли в СС. Многие считали королеву Фредерику нацисткой. Теперь она в открытую поддерживала солдат, жаждавших смерти коммунистов.

Темис все еще преследовали мысли о Фотини. Что бы сделала подруга? Она бы обязательно боролась за справедливость и демократию.

Фотография в Конице напомнила Темис, что коммунисты нуждались в любой помощи. Она пообещала себе вскоре присоединиться к ним.

Темис не сказала родным, что скоро лишится работы. В январе 1948-го она, как обычно, рано утром ушла из дома. Наспех набросав записку, она оставила ее под книгой возле кровати, зная, что бабушка позже зайдет к ней в комнату. Темис направилась по обычному маршруту, но за несколько сотен метров до аптеки остановилась, чтобы поздороваться с молодой женщиной, контактным лицом от своей бывшей коллеги Элени. Они взялись за руки, свернули в переулок и пошли дальше, будто ничто в этом мире их не заботило. Благодаря связям Ирини (Темис даже не знала ее фамилии) ближе к полудню Темис уже сидела в грузовике, который увозил ее прочь от Афин.