– А-а-а?.. – Девушка с недоумением посмотрела на АМО-36.

Едва доктор устроился в салоне лимузина, как тот тронулся с места, увозя эскулапа и секундантов Азарова. На поляне же оставался «Лесснер-39» – лимузин, выпускающийся Петроградским автомобильным заводом акционерного общества Лесснера с прошлого года.

Автомобиль трудно назвать представительским, эта модель скорее для семьи. Обширное багажное отделение позволяло перевозить большое количество покупок и чемоданов с вещами при поездке на дачу. Последние же в Петрограде всегда были в чести. Ну а за столицей тянулись и остальные города.

Так что авто достаточно популярное. А главное, значительно дешевле того же солидного АМО-36. И в том, что Азаров приобрел именно этот автомобиль, ничего удивительного. Дробышеву озадачило отсутствие водителя. И тут ее вдруг осенило.

– Вот только не нужно на меня злиться, обвиняя во всех смертных грехах, – догадавшись, куда именно вильнули мысли девушки, поспешил остудить ее пыл Григорий. – Давайте вы вдохнете, выдохнете и досчитаете до десяти, прежде чем придумаете для меня подходящий эпитет.

– Вы были уверены в том, что я стану стрелять мимо! Именно поэтому довели дело до конца!

– Вы все же сказали это, – посетовал он, а потом улыбнулся: – Признаться, я как раз надеялся, что вы будете целиться в меня как в самого непримиримого врага. Но, к сожалению, ошибся.

– К сожалению? Может, объясните? – недоумевая, пробормотала она.

– Обязательно, но для начала я должен знать, простили ли вы мне ту безобразную выходку. Я действительно искренне раскаиваюсь в своем недостойном поведении.

– Все недоразумения между нами…

– Я знаю, – оборвал ее Азаров. – Но меня не устраивает разрешение конфликта по правилам чести и Дуэльного кодекса. Я хочу знать, что прощен, или как минимум понять, чем я могу заслужить прощение.

– Все еще хотите залезть мне под юбку? – фыркнула девушка.

– Хм. Вы уж простите, Алина Владимировна, но видеть вас и не желать с вами близости может только идиот.

– Опять?!

– Да, но на этот раз все иначе, – поспешно заверил дуэлянт. – Вы мне нравитесь. Я даже не побоюсь этого слова – я люблю вас. И уж простите, но буду добиваться вашей руки и сердца.

– О как, – растерялась Алина.

– Да уж так.

– Ладно. Удачи вам в этом безнадежном деле.

– Спасибо.

– Кстати, вот этот фарс – не тот путь, который может привести к моему сердцу.

– Господи, да не было никакого фарса! Вы хотели стрелять в меня? Пожалуйста, я предоставил вам эту возможность. Более того, чтобы как раз не вышло фарса, я сам стрелял так, чтобы никто не подумал, что я промахнулся умышленно. Чего, кстати, не сказать о вас.

– Азаров, вы добиваетесь моей руки и сердца или хотите быть мною убитым? Да вы больны.

– Я здоров, как никто другой. И ничем не рисковал.

– Да, кстати, объясните мне этот момент.

– Я прощен?

– Вы настаиваете?

– На прощении – нет. На ответе – да. А уж каким он будет, положительным или отрицательным…

– Вы прощены, господин капитан, заявляю вам это совершенно серьезно, – замахала руками девушка.

– Григорий Федорович.

– Что?

– Раз уж я прощен, то не «господин капитан», а «Григорий Федорович». А лучше – просто Гриша.

– Григорий Федорович, быть может, вы все же ответите на мой вопрос?

– Да просто всё, – явно удовлетворенный ходом беседы, пожал плечами Азаров. – Целься вы прямо в меня – непременно промахнулись бы. Так что да, я с самого начала ничем не рисковал. Разве что не учел, что вы решите стрелять мимо.

– Я хорошо стреляю, – склонив головку набок, возразила Алина.

– Я помню, за что именно вы были награждены Георгиевским крестом, – кивая в такт своим словам, заверил Азаров. – Но к чему слова?..

Он подошел к автомобилю и открыл футляр со своими пистолетами, лежавший на заднем сиденье. Так как стрелялись парой Дробышевой, эти все еще оставались заряженными. Извлек оба и подошел к девушке.

– Выбирайте, – протянув ей пистоли рукоятями, предложил он.

– Что вы задумали?

– Ничего особенного. Вон дерево, до него метров двадцать, на десять меньше, чем было между нами. Видите срез от спиленной ветви? Навскидку диаметр – сантиметров двадцать. Сам ствол так еще и пошире меня. Попадите в этот срез. Ну или хотя бы в ствол.

– Сомневаетесь?

– Еще как. Отсутствие прицельных приспособлений, большой разброс пули, достаточно тугой спуск крючка, увесистый курок и ощутимый удар по капсюлю. Это дуэльное чудо не имеет ничего общего с современными пистолетами и даже с револьверами прошлого века. Вы хороший стрелок, но все вышеперечисленное и ваше хрупкое сложение просто гарантируют вам промах.

– Значит, так?

– Именно.

– Л-ладно.

Алина с самым решительным видом ухватила пистолет и, встав в позицию, вскинула пусть и удобное, но тяжелое даже для мужской руки оружие. Тщательно прицелилась в указанную мишень и нажала на спуск. Выстрел. Облако порохового дыма, ненадолго застившее цель, вскоре было отнесено в сторону.

– Вы идете? – посмотрев на капитана, позвала она.

– Не-а. Я и так знаю, что вы промахнулись, – с игривой издевкой ответил Григорий. – И вообще, я, между прочим, ранен.

– Пиж-жон.

Она решительно направилась к дереву. Но сколько ни всматривалась, так и не смогла найти ни прямого попадания в ствол, ни хотя бы даже оцарапанной коры. Через минуту безуспешных поисков наконец сдалась и вернулась к Азарову.

– Подозреваю, что все пострадавшие на дуэлях – просто жертвы случайностей, – недовольно заметила девушка, признавая свой промах.

– Вот уж ничуть не бывало, – не согласился он.

Отошел на десяток метров дальше, вскинул пистоль и под скептическое выражение на лице Дробышевой сделал свой выстрел. Одарил ее озорной улыбкой нашкодившего мальчишки, уверенного в том, что утер ей нос.

Господи, как же ему все-таки идет улыбка. Нет, она ничего не забыла. И хотя сказала, что простила, до полного искупления ему еще далеко. Правда, и не оценить всего того, что он уже сделал, не могла. Но… Одно дело – принять решение умом. И совсем другое – сердцем. А оно… Хм. А чего это она любуется его улыбкой и бесконечно счастливым видом?

Григорий приблизился к девушке, хитро подмигнул, мол, знай наших. Забрал у нее пистоль и начал укладывать оба ствола в футляр. Причем всем своим видом давая понять, что ничего важнее этого занятия для него попросту и быть не может.

– И что, не пойдете посмотреть, попали или нет?