– Только не забывай, что на полтора месяца запаздываешь с заданиями, – добавила я сквозь зубы.

– Нет! – возразил Орион. – Всего на месяц…

Он замолчал и гневно уставился на меня. Остальные, включая даже Хлою, предсказуемо вскрикнули от ужаса. Я усмехнулась. В тот же вечер Ориона хорошенько отчитали Магнус и Джермен – загнали его в угол в душевой и объяснили, что нужно заниматься как следует и что он поступает глупо, запуская уроки без всякой видимой причины, ведь проблему нетрудно решить. Лично я не слышала разговора, но предполагаю, что именно так оно и было: что еще могли сказать члены анклава?

Я, впрочем, видела, что они зашли в душевую вслед за ним, а потому поторопилась почистить зубы. Я ждала в коридоре, пока удрученный выволочкой Орион не проплелся мимо. Тогда я нагнала его и сказала:

– Что, Лейк, позволишь дружкам навязать свою домашку какому-нибудь бедолаге, который мечтает с вами подружиться?

Он бросил на меня взгляд, полный бешенства. Сами понимаете, я втянула его в неприятности и к тому же не позволяла домашним заданиям волшебным образом раствориться. Но поскольку Орион понимал, что в покое его не оставят, он вздохнул и неохотно буркнул:

– Нет.

Я кивнула и самым милым тоном спросила:

– И ты по-прежнему собираешься спихивать последствия на меня?

Правильный ответ нетрудно было найти, но все-таки Орион насупился, прежде чем сказать «нет».

– Очень хорошо, – довольно сказала я и замерла в красноречивой позе у двери в его комнату, ожидая, когда он зайдет и уединится с давно просроченным заданием.

Орион посмотрел на дверь, потом на меня.

– Эль… если очиститель в выпускном зале снова сломается…

– На Новый год? – уточнила я.

В конце семестра очищение бывает далеко не таким тщательным, как в день выпуска. Школьная техника заметно сократилась в количестве и качестве, когда поддерживать ее начали сами ученики, а не бригады взрослых профессиональных волшебников, заходившие в школу через выпускной зал. В том числе сэкономить решили на полугодовом очищении. Чтобы уменьшить износ оборудования, смертоносное пламя работает примерно в четверть силы. А потому у тварей остается масса путей для отступления, так что зимнее очищение истребляет лишь самых безмозглых злыдней.

Разумеется, основная масса умных гадов отступает в выпускной зал. Если тамошнее оборудование сломается, мы, вероятно, встретимся там со всеми злыднями, изведенными почти под корень с начала года.

– Угу, – мрачно отозвался Орион.

Бедняга. Величайший герой эпохи – и ни одного чудовища, с которым можно схватиться. Моя Прелесть презрительно пискнула из переноски, но, к счастью, дотянуться до Ориона зубами она не могла. По крайней мере, он не жаловался никому, кроме меня – единственного человека, у которого была веская причина переживать. Если количество злыдней сократится, школа, возможно, вновь вспомнит обо мне.

Но я не собиралась вслух соболезновать Ориону. Моя Прелесть уже дважды за неделю меня укусила.

– Не стоит растекаться в лужу заранее. Подумаешь, не одолел несколько заданий, – сказала я. – До полуночи еще тринадцать секунд, а потом можно будет навсегда забыть о домашке, если, конечно, ты не все полностью завалишь. Тебе нужна помощь?

– Нет, я справлюсь, – ответил Орион и с усилием отвел взгляд от разделителя маны, когда я помахала рукой перед его носом. – Мне хватит. Просто я… наверное, привык.

Он дернул плечом, словно сбрасывая тяжкую ношу, но по-прежнему продолжал стоять в дверях. Наконец он выговорил:

– В Нью-Йорке мало злыдней.

Не удержавшись, я выпалила:

– Никто тебя там силой не держит.

Наверно, не стоит говорить такое человеку, который не меньше меня хочет вернуться домой и увидеть родных. Но на мгновение перед моим мысленным взором предстала идиллическая картина: мы с Орионом идем по жизни вместе, и всюду нас встречают с восторгом – он истребляет злыдней, а я возвожу анклавы Золотого камня с помощью добытой им маны.

Можно сказать, что я просто предложила ему другое будущее; я имела такое же право позвать Ориона с собой, как и он – пригласить меня в Нью-Йорк. Правда, я сама так не считала. Мне нравилось так думать; я бы до хрипоты доспорилась, если бы кто-нибудь намекнул, что я неправа. Но никакого подходящего оппонента поблизости не случилось, а в глубине души я и сама не верила, что вправе предложить Ориону Лейку отказаться от безопасной и безбедной жизни в самом могущественном анклаве мира и стать телохранителем бродячей волшебницы.

И даже если бы мне удалось подавить эту неприятную мысль, мое видение в любом случае предполагало, что я попрошу его оставить семью и друзей. Орион не говорил, что не хочет вернуться домой; он сказал, что не желает до конца жизни выпрашивать у Магнуса Тибо глоточек маны. Я бы у Магнуса даже глотка воды не попросила. Но я сказала, что никто не держит Ориона силой, – и тут же почувствовала себя страшной эгоисткой.

– Открой свою фирму, и тебя будут приглашать для охоты за самыми страшными злыднями, – добавила я, как будто именно это и имела в виду. – Орион Лейк: Наемный Охотник за Чудовищами, чем больше, тем лучше!

Орион фыркнул – это, видимо, был смех – и тут же вздохнул.

– Я что, полный придурок? – отрывисто спросил он. – Все ведут себя… – он с досадой махнул рукой в ту сторону, где предположительно находились его поклонники. – Я знаю, что это как-то…

Выражался он несвязно, как любой семнадцатилетний парень, но я прекрасно его поняла. Ориона приучили думать, что он хорош, только если разыгрывает из себя героя. Разумеется, стоило ему задуматься о том, чего же хочет он сам – и он сразу почувствовал себя чудовищем.

Как человек, которому с раннего детства без умолку твердили, что он чудовище, я отлично знаю: единственный разумный способ действовать, когда тебя одолевают сомнения, – подавить их с максимальной жестокостью.

– Я тебе что, исповедник? – жестко спросила я. – Иди и делай домашку, чтобы мне не пришлось собирать тебя по частям. Экзистенциальный кризис переживешь в другое время.

– Спасибо, Эль, ты настоящий друг, – произнес Орион тоном самой нежной привязанности.

– Да уж, – сказала я и ушла.

Я вернулась к себе, однако не стала садиться за уроки. Я читала сутры Золотого камня, и переводила, и рисовала в тетради чертежи маленьких опрятных анклавчиков. Моя Прелесть бегала по столу, таская карандаши и грызя семечки; время от времени она совала нос в мою работу. Ей не понравилось, когда я нарисовала человечка с мечом, убивающего злыдней. Стоило мне отвернуться, мышка нагадила на листок так ловко, что, принявшись вновь писать, я вляпалась и размазала помет по всему рисунку.

– От Ориона все