Халиф вздохнул.

– Вам хуже? – спросил факир, внимательно изучая изможденное лицо Халида.

– То же самое.

– Похоже, еще хуже, сеид.

– Тогда хорошо, что вы здесь. – В глазах Халида сверкнуло предупреждение.

Факир медленно выдохнул.

– Я же говорил вам. Я не в силах навсегда предотвратить последствия. Я лишь могу позаботиться о том, чтобы это вас не убило. В конце концов, наступит безумие, сеид. Вы не можете с этим бороться.

– Я понимаю.

– Сеид, я должен просить вас. Независимо от того, насколько это отвратительно, придерживайтесь первоначального курса. Этот вариант… добром не кончится.

– Ваш совет принят. И я за него благодарен, – сказал Халид низким голосом.

Факир кивнул.

Халид наклонил голову. Факир поднес обе ладони к его вискам, оставив совсем небольшое расстояние до них, затем закрыл глаза. Воздух в приемных покоях замер. Пламя ламп стало выше и слабее. Когда глаза факира снова открылись, они сияли светом полнолуния. Между его руками возникла теплая красно-оранжевая вспышка, которая расширилась и полностью окутала лоб Халида. Круг света пульсировал желтым, затем белым, все время закручиваясь спиралью вверх, пока не втянулся обратно в когтистые руки факира.

После того как магия ушла в царство своего происхождения, руки факира упали.

Халид поднял голову. Стук в ней стал менее сильным, если вообще заметным, и его веки уже не были столь тяжелыми, как до того.

– Спасибо.

– Вскоре наступит время, когда я уже не буду заслуживать этих слов, сеид.

– Вы всегда будете заслуживать их, вне зависимости от того, что произойдет.

Огорчение сильнее омрачило лицо факира.

– Я бы хотел, чтобы весь Хорасан мог видеть такого короля, как я вижу, сеид.

– Они бы не сильно впечатлились. Ведь я сам навлек это на себя, не так ли? И, как следствие, им пришлось пережить немыслимое.

Факир поклонился, поднеся кончики пальцев ко лбу, а затем поплыл к двери.

Перед тем как выйти, он повернулся:

– Как долго должен человек расплачиваться за свои ошибки, сеид?

Халид ответил без колебаний:

– Пока все долги не будут прощены.

Когда Шарзад проснулась следующим утром, солнечный свет струился через открытые ставни, выходящие на террасу. Недавно сделанный букет из цитрусовых цветов лежал на маленьком стуле рядом с подиумом, на котором стояла кровать.

Увидев белые цветы у постели, она тут же подумала о Халиде. Шарзад потянулась, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на последовавшее чувство вины.

– Вам они нравятся? – спросила Деспина. – Я подумала, что могут понравиться.

Шарзад подняла голову от подушки.

– Что?

– У вас есть довольно странная увлеченность цветами, поэтому я попросила принести какие-нибудь в вашу комнату.

– Ох. Спасибо.

Деспина фыркнула:

– В вашем голосе нет признательности. В нем звучит разочарование.

Шарзад перевернулась. Она поднялась с кровати и скользнула в шамлу.

«Я ненавижу то, как она все замечает. Почти так же, как ненавижу ее за то, что она права».

Когда Шарзад спустилась с возвышения, Деспина сняла крышку с супницы.

И Шарзад услышала, как она при этом подавила приступ удушья.

– Что случилось? – Шарзад села на подушки перед низким столиком.

– Ничего, – пискнула Деспина.

Шарзад посмотрела на свою служанку, и ее сердце екнуло.

У Деспины на лбу бисером выступили капли пота. Ее кожа, обычно безупречного цвета слоновой кости и кораллово-красного на щеках, была отчетливо зеленой с желтоватым оттенком. Напряжение затемнило каждую морщинку. Изящные пальцы Деспины дрожали возле ее красиво драпированного платья из лилового льна.

Она выглядела точно так, как в тот день, когда чай Шарзад отравили.

– Где служанка, которая пробует мою еду? – голос Шарзад дрогнул в конце вопроса.

– Она только что ушла. – Это был краткий ответ, выдавленный с нежеланием.

Шарзад кивнула.

– Хорошо. Я спрошу тебя еще раз, Деспина. Что случилось?

Та покачала головой, пятясь от стола.

– Ничего. Ничего не случилось, Шарзад.

Шарзад встала, резко задев край подноса.

– Не заставляй меня это делать!

– Делать что?

– Почему ты выглядишь испуганной?

– Я не испугана!

– Подойди сюда.

Деспина колебалась, перед тем как шагнуть обратно к столу. Когда она приблизилась к Шарзад, дрожь служанки усилилась и она сжала губы в ярко-розовую линию.

Разочарование снова нахлынуло на Шарзад.

– Сядь.

– Что? – сквозь зубы спросила та.

– Садись, Деспина!

– Я… нет.

– Нет?

– Я… я не могу, Шарзад! – она дернулась от стола, подняв руку ко рту.

– Как ты могла? – прошептала Шарзад.

– Могла что? – ахнула Деспина.

– Прекрати мне врать! – Девушка схватила Деспину за запястье и подтащила ее ближе. – Почему?

Деспина все еще прикрывала рот ладонью, когда посмотрела на поднос с едой.

– Отвечай мне! – завопила Шарзад. – Как ты могла так поступить?

Служанка потрясла головой, бусинки пота капали у нее со лба.

– Деспина!

Тогда раздались звуки рвотных позывов, Деспина схватила крышку супницы, и служанку вырвало в нее.

Шарзад стояла шокированная, расширившимися от удивления глазами глядя, как Деспина осела на пол бесформенной массой, сжимая обеими руками серебряную крышку супницы.

Как только страдания служанки уменьшились до рвотных позывов, она взглянула на Шарзад из-под заплаканных ресниц.

– Вы – жалкая соплячка, Шарзад аль-Хайзуран, – выдавила она из себя.

Сначала Шарзад не могла придумать какого-то связного ответа.

– Я… ты… Деспина, ты в… – Шарзад затихла. Затем откашлялась. – Так, значит, это ты?

Деспина поднялась на ноги, вытирая лоб рукой. Она вздохнула, ощущая поражение.

– Прямо сейчас я действительно вас презираю.

– Это твое право – ненавидеть меня или нет. Но ответь на мой вопрос, который я задала тебе ранее.

Деспина страдальчески вздохнула.