края заместителю председателя Совнаркома В. В. Куйбышеву о поисках самолета Ляпидевского и окончании разгрузки самолетов с парохода “Смоленск” в Апуке.

Первое сообщение начальника погранпоста Дежнева: Ляпидевский 14 марта в 3 часа по московскому времени, не долетев 20 км мыса Сердце-Камень, повернул в тундру. 15 марта в 00 час. 10 мин. контролер погранпоста Гурин, врач Леонтьев, начмилиции Тимофеев выехали на нартах на поиски Ляпидевского по маршруту Сердце-Камень. “Смоленск” 15 марта окончил разгрузку в Апуке пяти самолетов Р-5. Сборка их заканчивается 20 марта».

Апука – это речка, впадающая в Олюторский залив; скорее всего, в ее устье была рыболовецкая изба, возле которой разгружали самолеты. Из донесения пограничников ясно следует, что уже 15 марта разгрузка была закончена, а на сборку отводятся следующие пять-шесть дней. И вот как тут относиться к свидетельству Каманина? Он забыл, что прибыл на Олюторский мыс ранее 15-го, а не утром 19-го? Он что, не помнит – неделю ему пришлось на морозе собирать самолеты или один день? Но для большей достоверности его «воспоминания» оформлены в виде дневника. Зачем это сделано? Вряд ли кто станет спорить с тем, что подобную замену Каманин вряд ли стал бы делать сам, а не под давлением «редакторов». Но фальсификация дат – это только первая странность.

Если верить другим «воспоминаниям» из книги «Как мы спасали челюскинцев», на борту парохода «Смоленск» произошли и другие удивительные события, одно из которых условно можно назвать «совещанием капитанов и летчиков». В 1934 г. про него написали несколько человек из команды Каманина, но никто из них не указал дату, когда оно происходило. Молоков не сказал о нем ни слова. В дальнейшем это «совещание» упоминают многие историки челюскинской эпопеи, оно приобретает статус хорошо известного и даже знакового события. Но очевидцы-участники пишут о нем крайне противоречиво и неопределенно. Наибольшие подробности дает Пивенштейн, он же называет некоторые фамилии. Но прежде чем его цитировать, опишем ситуацию, основываясь на публикациях прессы и том, что известно из других источников.

Согласно сообщениям ТАСС, 9 марта пароход «Смоленск» покинул порт Петропавловска-Камчатского, 11 марта миновал Командорские острова. Капитан «Смоленска» Василий Вага точно знал, где в этот момент находится нижняя граница сплошных льдов. Об этом ему сообщал капитан парохода «Сталинград», вышедшего из Петропавловска 10 днями раньше с двумя микросамолетами Ш-2 на борту, которые якобы тоже были направлены на эвакуацию челюскинцев. «Сталинград» двигался вдоль материка, пока не уперся в сплошные льды, которые в эти дни находились на широте Олюторского мыса. Здесь на границе льдов «Сталинград» 11 марта уже выгрузил оба Ш-2. Эти два маломощных самолета реально годились только для имитации активности, для того, чтобы арифметически усиливать те фантастические 18 самолетов, которые к тому времени правительство «выделило» для операции. Лететь на «шаврушечках» никто никуда, конечно же, не собирался. От Олюторского мыса до бухты Провидения, где в ноябре выгрузился Ляпидевский, более 900 км, и теперь это была зона сплошных льдов, для пароходов непреодолимых. Для самолетов Р-5 команды Каманина, да еще в это время года, – минимум два дня пути. Практическая дальность Р-5 заявлялась 800 км; даже исходя из нее самолеты не имели шансов достичь бухты Провидения за один перелет. В реальности дело обстояло еще сложнее. Во-первых, напрямую лететь нельзя, надо пробираться вдоль материка – это получается почти 1500 км. Во-вторых, учитывая условия Севера, перегруженность машин и изношенность моторов, настоящая дальность была значительно ниже. Каманин, например, позже писал, что она не превышала 600 км.

А на всем этом маршруте есть лишь одно место, где можно заправиться топливом, – город Анадырь. И все, больше никаких топливных баз, только ледяная пустыня. Если принять во внимание дальность полета Р-5, расход топлива, грузоподъемность, то становится очевидным, что план для группы Каманина отправиться от Олюторского мыса выглядел крайне авантюрно. Это даже без учета непредсказуемой арктической погоды. Да что там, прямо можно сказать: миссия представлялась невыполнимой.

Но у Берингова моря есть особенность – замерзает оно больше в западной части, примыкающей к азиатскому материку, а в средней и восточных областях зона льдов начинается значительно северней. Там можно пройти на север выше, хотя, конечно, не до Берингова пролива. Возможно, с какой-то точки долететь до Уэлена станет реальным? Все это, скорее всего, и обсуждали летчики с капитаном, и вряд ли это было какое-то одно совещание.

А Фарих, по свидетельству Пивенштейна, предлагал высадиться на американском берегу и лететь через Аляску: «Выступил Фарих. – Мы – американцы, – сказал он и неожиданно предложил плыть в Америку и летать с американских берегов».

Пивенштейн приводит это в странной форме, но само предложение не лишено разумности. Фарих был на Аляске вместе со Слепневым в 1930 г. и хорошо представлял, какой там уровень авиационной инфраструктуры. Перелететь от аэродрома к аэродрому до самого Берингова пролива было возможно.

А теперь откроем книгу «Как мы спасали челюскинцев», скопируем и поставим рядом свидетельства всех, кто пишет про это «совещание». И увидим, что и его ход, и его завершение выглядят совершенно нелепо.

Пивенштейн: «Мы почувствовали, что на этом совещании толку не добьемся. Пока шли споры, самолеты уже выгружались на берег».

Штурман Шелыганов: «И хотя в кают-компании продолжались еще жаркие споры между командой парохода и летчиками, которые стремились начать свой полет как можно севернее, – самолеты уже выгружались на берег, и вопрос по существу был решен».

Каманин: «Совещался с капитанами обоих пароходов. Картина ясная! Дальше итти нельзя, рискуем засесть во льдах – ни туда, ни обратно. Надо выгружать самолеты и лететь».

То есть совещание еще идет, а самолеты уже выгружают? А кто их выгружает, если летчики совещаются? Неясно даже, кто принял решение. У очевидцев оно как-то «само принялось», позднейшие историки расходятся во мнениях: кто говорит, что решал капитан «Смоленска», другие уверены, что Каманин. Но такое важнейшее решение – откуда начинать спасательную операцию самой большой авиагруппе – могло ли быть принято в обход Правительственной комиссии? Без ведома Куйбышева и Сталина? А если Вага и Каманин ничего не решали, то о чем они тогда совещались?

Неясен также состав участников «совещания». Пивенштейн приводит подробности: «Вечером в кают-компании “Смоленска” собрали совещание. Здесь были летчики военные, гражданские, команда “Смоленска”, команда застрявшего в Олюторке “Сталинграда” и два летчика с самолетов “Ш-2”, которые прибыли на “Сталинграде”, – это маленькие подсобные самолетики, которые зовутся у нас “шаврушками”».

На самом деле по сообщениям Правительственной комиссии и публикациям газет отлично видно, что пароходы «Сталинград» и «Смоленск» еще 12 марта находились в совершенно разных местах.

«Пароход “Сталинград” прибыл в мыс Олюторский (восточное побережье Камчатки), где