событие послужило «переключателем» и именно после исчезновения Ляпидевского группу Каманина срочно направили к берегу? Но почему-то связь между двумя этими событиями постарались тщательно спрятать. Вообще-то журналист Кулыгин, бывший на борту «Смоленска», указывает на это совершенно прямо. В своей книге «Повесть о героях» он приводит текст радиограммы на имя Каманина:

«По полученным сведениям самолет Ляпидевского сделал вынужденную посадку. Подробности неизвестны. По-видимому, нельзя ожидать полетов Ляпидевского в ближайшие дни. Сообщая это, правительство указывает вам на огромную роль, которую должны сыграть ваши самолеты. Дорог каждый день. Примите все меры к ускорению прибытия ваших самолетов в Уэлен. Считаем целесообразным высадку у Апуки и немедленный полет в Уэлен.

Куйбышев».

Конечно, нельзя со стопроцентной уверенностью утверждать, что текст радиограммы, приведенный в полудокументальной книге, подлинный. С другой стороны, кто из советских журналистов решился бы приписывать государственному деятелю слова, которые от того не исходили? Скажем так: радиограмма, опубликованная Кулыгиным, высоковероятна.

Как мы видим, она содержит совершенно четкое указание о высадке и дальнейших действиях. После такого приказа летчикам и капитанам, пожалуй, вряд ли стоило начинать совещание. Но подобное свидетельство Кулыгина в открытой печати единственное (не уследили, видать, за ним). В СМИ и во время событий, и в последующих публикациях связь между аварией Ляпидевского и высадкой команды Каманина постарались тщательно скрыть.

Зачем это было сделано? В глубине души я этого не понимаю. Что в этом такого крамольного, что потребовало столь серьезных усилий? Но мотивы действия правительства я все же могу попытаться объяснить.

До 13 марта группа Каманина находилась в море без какого-либо плана и с самыми неопределенными целями. Забегая вперед – примерно в таком же состоянии находились и две другие спасательные группы: «американская» под руководством Ушакова и «хабаровская» под командой Галышева; о них речь пойдет ниже. Весьма и весьма вероятно, что все три группы только имитировали активность, правительство надеялось, что всех спасут Куканов с Ляпидевским, ну или один Ляпидевский. И в момент пропажи последнего наступило ясное осознание, что самолетов нет и не предвидится. Правительство среагировало, с одной стороны, оперативно, с другой – панически. Надо что-то делать! Каманину приказали немедленно высаживаться на ближайший подходящий берег. Спасательная операция, за которой следит весь мир, не может ведь замереть на неопределенное время. С тем, что Чукотка находится вне пределов досягаемости для всех самолетов каманинской группы, решили разобраться позже.

Ладно, про дату выяснили, теперь поговорим о том, как долго проходили выгрузка, сборка и подготовка.

Каманин, как мы помним, в первой версии нам поведал про совершенно стахановские сроки: «В течение 10 часов работали все, перегрузили самолеты на баркас и вывезли на берег. Начали сборку. Завтра вылетаем».

Правительственная комиссия 15 марта указывала: самолеты необходимо немедленно собрать и сразу же вылететь в Уэлен. Это «немедленно» не стоит воспринимать буквально.

Кинооператор, фотограф и журналист Владислав Микоша был на борту парохода «Смоленск», очень много работал во время экспедиции, оставил множество прекрасных снимков и кинохроники. Какие-то из его материалов широко использовались, какие-то нет. Никаких особенных текстов в 1934 г. он не писал. И только в 2005 г. вышла книга его воспоминаний «Я останавливаю время». Там подробно описано, что происходило в марте в Олюторской бухте.

Пароходы остановились в 6 км от берега, подойти ближе мешало мелководье. Разобранные самолеты требовалось перегружать на деревянные маломерные лодки-кунгасы, перевозить на сушу и там собирать. В первый день с погодой повезло, самолеты перевезли в штилевую погоду, но на сборку требовалось еще несколько дней, а в это время у берега начала разгоняться большая волна. На суше был лишь один сарай «консервного завода», ночевать там было негде, вечером возвращались на корабли, поэтому минимум дважды в день приходилось преодолевать полосу прибоя, рискуя искупаться или утопить оборудование. Регулярно кто-то падал в воду.

Кинооператор Микоша: «Однажды, когда я ждал своей очереди для переправы, челн недалеко от берега накрыло огромной волной, и все пассажиры вместе с перевозчиками оказались в ледяной воде. Мне ничего другого не оставалось, как снять этот эпизод, со стороны казавшийся смешным. Одетые в меха и валенки, летчики барахтались в воде, как слепые котята, пока с берега баграми и веревками их не перетаскали на сушу. Тридцатиградусный мороз моментально сковал одежду, и “купальщиков” отнесли в рыбачий домик оттаивать».

На следующий день пришлось искупаться самому фотографу. Каманин в поздних мемуарах тоже вспоминает про подобный инцидент: «И здесь не обошлось без происшествий: огромная волна накрыла баркас, залила его. Баркас пошел ко дну. Вместе с ним – груз. Людей удалось спасти, груз исчез в морской пучине».

И это только дорога до рабочего места. Вообще, условия для сборки самолетов были адские – мороз, ветер, нет возможности укрыться. Микоша: «Я снимал, как в лютую стужу летчики и бортмеханики, техники и мотористы, не жалея ни сил, ни здоровья, готовили машины к полету на льдину».

При этом в 1934 г. никто не оставил никаких воспоминаний об этом – ни летчики с механиками, ни многочисленные журналисты, которым, видимо, эти события показались не заслуживающими внимания. Лишь в поздних мемуарах участники начали про это скупо упоминать. Например, Молоков в книге «Родное небо»: «…почти неделя ушла у нас на сборку машин и подготовку их к полету. Работа велась в тяжелых условиях: при сильном морозе и резком ветре». Ну да, интервал с 14-го по 21-е вмещает шесть дней – действительно почти неделю.

Впрочем, утверждение, что никто не оставил записей в 1934 г., не совсем точное. Один журналист все же нашелся: Петр Кулыгин в книге «Повесть о героях» делает прозрачные намеки. У него нет никаких дат, он вроде бы следует правилам, но если внимательно прочитать его описание подготовки к полету, то становится совершенно понятно, что она заняла не меньше пяти дней. Точнее определить по его записям нельзя, но пять дней по его хронике насчитываются. Книга Кулыгина вообще очень интересна по форме: она вроде бы ничего не говорит прямо, но оставляет точные информационные зацепки. Если знать, на что смотреть, все становится понятно, а если не знать, то можно и не заметить. Но в целом его книга очевидца в деталях противоречит генеральной линии. Похоже, этот человек не очень хотел врать. Возможно, это его и погубило в 1938 г.

Итак, посмотрим еще раз на слова В. Микоши: «…в лютую стужу летчики и бортмеханики, техники и мотористы, не жалея ни сил, ни здоровья (выделено мной. – Н. В.), готовили машины к полету на льдину». Если это и не подвиг, то что-то близкое к нему, уж точно действие неординарное.