Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В голове вдруг вспыхивает закономерная мысль — почему она не обращается? Почему сражается в обличье человека?
Но Аддамс некогда выстраивать причинно-следственные связи.
Её тонкие пальцы сжимаются на горле женщины, надавливая все сильнее. Та отчаянно борется, хрипит, бьется всем телом как на электрическом стуле, пытаясь сбросить Уэнсдэй с себя. Но попытки тщетны — с каждой секундой кислородного голодания силы покидают её. Движения становятся все слабее, лихорадочный блеск в глазах постепенно угасает. Но Аддамс твердо намерена идти до конца. Она больше не станет оставлять в живых настолько опасного врага. Адреналиновый всплеск бушует в крови, перед глазами будто стоит красная пелена, затмевающая разум.
А секундой спустя случается катастрофа. Все тело Уэнсдэй пронзает знакомым электрическим импульсом. Голова мгновенно запрокидывается, а в распахнувшихся глазах водоворотом закручиваются образы далекого прошлого.
— Мы будем очень счастливы, правда? — спрашивает молодой мужчина в строгом темном костюме, в котором едва уловимо угадываются черты шерифа Галпина.
— Конечно, милый… — Франсуаза выглядит в точности как на старой школьной фотографии. Красивая, цветущая, в пышном белоснежном платье и с длинной фатой, приколотой к высокой прическе.
— Ты правда не жалеешь, что выбрала меня, а не свою семью? — будущий отец Тайлера обеспокоенно заглядывает в её лицо, но девушка отвечает ему широкой безмятежной улыбкой.
— Мне не нужна семья, которая не принимает мой выбор… Что толку жить в золотой клетке и быть несчастной? Моя семья — это ты. И мы будем очень счастливы…
Молодой Донован Галпин подхватывает невесту на руки и кружит в танце. Летят длинные юбки ослепительно белого платья. Летит изящная фата.
Летят перед глазами образы, и картинка видоизменяется.
Улыбающаяся Франсуаза кладет на стол перед мужем тест с двумя полосками. Но на его лице вместо ожидаемой радости возникает выражение растерянности.
— Ты не рад? — улыбка девушки медленно угасает.
— Нет, что ты… Конечно, я рад, — его голос звучит совсем неуверенно. — Но тебе не кажется, что мы слегка торопимся? Я ведь только стал помощником шерифа… Как мы будем растить ребенка на такую маленькую зарплату?
— Я не сделаю аборт, — решительно заявляет Франсуаза, резко подскакивая на ноги. — Я ни за что не убью своего ребенка.
Картинка вновь меняется.
За незашторенными окнами — глубокая ночь. На заднем фоне раздается надрывный детский плач. Франсуаза Галпин в помятом домашнем халате, с небрежным пучком на голове, поднимается с постели и вяло плетется к детской кроватке. Прижимает кричащего младенца к груди, бережно качает на руках, нежно проводит пальцами по светлым кудряшкам. Ребенок постепенно затихает, и она осторожно возвращает его в кроватку. Где-то вдалеке хлопает дверь, и маленький Тайлер снова разражается оглушительным плачем.
В комнату входит его отец.
— Где ты был? — требовательно спрашивает Франсуаза, принимаясь вновь укачивать сына.
— Зашел к Майку посмотреть матч.
— От тебя пахнет алкоголем.
— Я выпил немного пива. А что, уже нельзя? — в его интонациях вдруг звенит металл.
— Пока я сижу дома с нашим сыном, ты развлекаешься с друзьями! — девушка повышает голос, пытаясь перекричать неуклонно нарастающий детский плач.
— Я много работаю! И мне нужен отдых!
— Тебе нужен отдых от собственной семьи?!
— Черт, с тобой в последнее время невозможно нормально разговаривать!
Какофония из громких криков и надрывного плеча исчезает, сменяясь новым видением.
Франсуаза сидит на полу скромно обставленной кухни, захлебываясь в рыданиях. Настенные часы показывают половину третьего ночи. Пронзительный детский плач режет слух, но она продолжает сидеть на холодном кафеле, судорожно всхлипывая и зажимая уши руками.
Снова водоворот из смазанных образов.
И новая локация.
Франсуаза посреди чащи леса. Сидит на коленях совершенно обнаженная, в длинных растрепанных волосах запутались сухие листья и мелкие ветки, тело бьет мелкой дрожью. Она медленно подносит руки к лицу… И визжит от ужаса. Пальцы испачканы свежей кровью.
И секунду спустя — очередная вспышка.
— Нет, пожалуйста… Я ведь даже ничего не помню… Умоляю… Не забирай его… Позволь мне видеться с ним… Я не смогу без сына…
Франсуаза горько рыдает, уткнувшись в собственные руки, закованные в наручники. Голос шерифа доносится откуда-то издалека.
— Ты убила человека. Я больше никогда не подпущу тебя к Тайлеру. Прощай.
И еще одна вспышка.
Полутемная спальня. На фоне снова негромко хнычет ребенок. Но окружающий интерьер кардинально разнится со скромной обстановкой в доме шерифа. Здесь все говорит о том, что хозяева совсем не испытывают нужды в деньгах. Огромная кровать с мягким черным изголовьем. Мягкий черный ковер на мраморном полу. Большое зеркало в половину стены, в котором отражается женщина с гладкими черными волосами, собранными в высокий хвост.
Аддамс вдруг понимает, что это вовсе не Франсуаза Галпин.
Это… она сама.
Уэнсдэй непонимающе взирает на собственное отражение — такое привычное, и в то же время непохожее. Здесь она выглядит гораздо старше.
Словно прошло не меньше десяти лет.
Плач ребёнка на заднем плане усиливается, и она, совершенно не контролируя происходящее, подходит к детской кроватке из темного дерева.
Оттуда тянется маленькая пухлая ручка.
Уэнсдэй машинально протягивает свою, и вдруг замечает блестящий ободок обручального кольца на безымянном пальце.
Она не успевает отойти от шока увиденного, когда растерянный взгляд падает на плачущего младенца. У него чёрные волосы точно такого же оттенка, как её собственные. Немного притихнув, ребенок вдруг широко распахивает глаза.
Насыщенно-зеленые глаза.
Когда видение заканчивается, Уэнсдэй с трудом осознает происходящее. В висках пульсирует острая боль, разум затуманен, сердце неистово стучит. Она несколько раз моргает, стараясь сфокусировать взгляд. Пытается пошевелиться, но почему-то не может.
Машинально бросает взгляд на собственные руки — тонкие запястья закованы в тяжелые проржавевшие кандалы. Oh merda.
— Ох, Уэнсдэй… — дрожащим голосом едва слышно шепчет Энид.
Аддамс не без труда поворачивает гудящую голову в сторону соседки, ощущая, как по виску стекает горячая липкая кровь. Синклер сидит у противоположной стены, уперевшись подбородком в колени, и тихонько всхлипывает.
Франсуазы Галпин нигде не видно.
— Я же говорила, чтобы ты не приходила… — блондинка тяжело вздыхает, пряча лицо в ладонях. Толстые цепи, покрытые уродливой ржавчиной, позвякивают при каждом движении.
Уэнсдэй не отвечает, стараясь сосредоточиться на разработке нового плана, но перед глазами то и дело встают образы недавнего видения. Проклятого видения, настигшего в самый неподходящий момент.
Почему в самом конце, после калейдоскопа чужого прошлого, она внезапно увидела… свое возможное будущее? Совершенно парадоксальное будущее, кардинально противоречащее её главным принципам. Огромный дом. Обручальное кольцо. Младенец с зелеными глазами, подозрительно напоминающими глаза… Усилием воли она заставляет себя забыть
