Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не только из-за меня, — вкрадчиво сообщает Аддамс, поднимаясь на ноги и медленно приближаясь к женщине настолько, насколько позволяет длина проржавевшей цепи. При каждом шаге тяжелые кандалы впиваются в запястья, причиняя неприятную боль, но она этого практически не замечает, впившись в мать Тайлера ледяным взглядом исподлобья. — Он мог бы сбежать и остаться на свободе… если бы не шериф.
При упоминании шерифа посеревшее лицо Франсуазы искажается гримасой страдания, и на долю секунды она становится ужасно похожей на себя в прошлом. На отчаявшуюся женщину из видения, которая когда-то захлебывалась слезами, умоляя мужа не разлучать её с сыном. Похоже, воспоминания об этом врезались в её память каленым железом, обжигающим затаенной болью даже спустя столько нет. И Аддамс сиюминутно замечает, что ей удалось нащупать рычаг давления.
— Он был плохим отцом. Но у него было так много времени с Тайлером, а у тебя — так мало, — ей больше не нужно взвешивать каждое слово. Каким-то неведомым внутренним чутьем Уэнсдэй понимает, что нужно говорить. — Неужели ты правда не хочешь это исправить?
Франсуаза машинально отшатывается назад и опускает глаза. Несколько раз мотает головой из стороны в сторону, а потом из её груди вдруг вырывается не то вздох, не то всхлип. Хрупкая нервная система, измученная долгими годами в психиатрической лечебнице под дурманом препаратов, явно больше не способна выносить серьезные душевные потрясения. Глядя на её смятение, Уэнсдэй готова благодарить судьбу — или Бога, или Дьявола, или кто там еще есть — за собственную природную холодность.
Поразительно, какими жалкими и слабыми людей делает привязанность друг к другу. Она бросает короткий взгляд в сторону истекающего кровью Ксавье… Очередное наглядное доказательство, что чувства способны убивать не только морально.
— Твоя взяла… — на уровне едва различимого шепота произносит Франсуаза, но через мгновение её голос крепнет, наливаясь металлом. — Но если ты попробуешь сбежать или вызвать копов, я сразу убью их всех. Я даю тебе ровно сутки.
— Это мало. До Детройта тринадцать часов пути только в одну сторону, — тут же возражает Аддамс. — И моя машина застряла в луже в километре отсюда.
— Сутки и не минутой больше. А машина у меня есть, так и быть, — запустив руку в карман местами испачканных штанов, женщина извлекает ключи с видавшим виды брелком. — Но не вздумай держать меня за идиотку и не жди, что я отпущу тебя без подстраховки.
Небрежно швырнув ключи под ноги Аддамс, она отходит в дальний угол ангара и, приподняв тонкий грязный матрас, достаёт оттуда телефон в черном чехле — тот самый, подаренный Ксавье в конце прошлого семестра. Очевидно, пока Уэнсдэй была без сознания, мать Тайлера успела обыскать её вещи.
— Я установлю сюда приложение для определения геолокации. Если ты хоть ненадолго выйдешь из него, чтобы позвонить копам, сигнал пропадет, и я сразу пойму, чем тут дело пахнет. Или если надумаешь хоть на минуту свернуть с дороги на Детройт. Или выкинуть ещё какой-то фокус… Не суть. Знай, что в таком случае я убью кого-то из твоих друзей, — Франсуаза окидывает внимательным взглядом сжавшихся по углам изгоев и презрительно кивает в сторону Ксавье. — Начну, пожалуй, с этого. Он все равно долго не протянет.
Проржавевший фургон, обнаруженный в одном из ближайших ангаров, покрыт толстым слоем пыли. Потирая затекшие запястья, на которых уже начали проступать бледно-фиолетовые синяки, Уэнсдэй вставляет ключ в зажигание — старый мотор жалобно кряхтит, но никак не желает заводиться. Она поворачивает ключ уже в третий раз, но дышащий на ладан автомобиль упорно глохнет спустя несколько секунд.
Oh merda.
Она совершила почти невозможное, буквально заключив сделку с дьяволом во плоти, она сумела выбраться из заточения и сумела обрести призрачный шанс на спасение остальных… А теперь фургон просто-напросто отказывается заводиться. И все титанические усилия могут с чудовищной легкостью пойти прахом. Это настолько банально и глупо, что почти смешно.
Окончательно теряя самообладание, Аддамс с силой ударяет кулаком по рулю. А потом ещё раз, разбивая костяшки бледных пальцев. Её собственная кровь смешивается с остатками засохшей крови Ксавье — перед выходом Франсуаза бросила ей полупустую бутылку с водой, чтобы умыться, но большую часть Уэнсдэй потратила на то, чтобы утолить мучительную жажду. Вода оказалась несвежей — во рту до сих пор стоит отвратительный привкус затхлости, вызывающий неприятные тошнотворные ощущения. Но у неё категорически нет времени отвлекаться на такие несущественные мелочи.
Выждав пару минут, чтобы усилием воли взять себя в руки и унять неистовое сердцебиение, она снова пробует повернуть ключ. Потревоженный двигатель отзывается прерывистым тарахтением, но, к невероятному облегчению, больше не глохнет. Немного воспрянув духом, Аддамс переключает передачу и решительно нажимает на газ — с оглушительным рокотом фургон вылетает из ангара, зацепив боковым зеркалом створку ворот.
Уже через несколько минут она круто выворачивает руль, выезжая на оживленное шоссе. Столь резкий маневр вызывает волну недовольных сигналов позади, но это воспринимается совершенно побочно. Уэнсдэй сильнее вжимает педаль в пол, и стрелка спидометра невыносимо медленно ползет вверх — в отличие от резвого Форда, старый фургон, сошедший с конвейера задолго до её рождения, явно не приспособлен для быстрой езды.
Лавируя в потоке автомобилей, она поминутно переводит напряженный взгляд на лежащий рядом телефон. Шестеренки в голове наконец-то вновь начинают вращаться, взбудораженные выбросом адреналина. Разумеется, она не намерена ехать в Детройт, чтобы действительно пытаться вызволить Галпина. Но прямо сейчас его мать неотрывно следит за движущейся точкой на экране, и любая попытка свернуть не туда может оказаться фатальной для пленённых изгоев. Идею заехать на заправку и вызвать полицию оттуда Аддамс отметает практически сразу — стрелка на датчике уровня топлива уверенно стоит на максимальном значении, и Франсуаза наверняка об этом знает. Нельзя позволять столь неоправданный риск. Но и уезжать от Джерико на значительное расстояние тоже нельзя. Время — слишком ценный ресурс, чтобы тратить его таким нерациональным образом. Нужно предпринять что-то как можно быстрее.
Слепящее солнце стоит в зените, а часы на приборной панели показывают всего лишь сорок минут первого. Хотя по внутренним ощущениям, она провела в ангаре чудовищно много времени, на деле оказалось, что с момента начала заточения прошло не более трех часов.
Вещь не посмеет нарушить прямой приказ и будет дожидаться возвращения Энид до заката, а значит, он отправится в полицейский участок не раньше шести. Добавить к этому
