Прежде чем я успеваю что-то сказать или сделать, в его руке что-то сверкает. Я вскрикиваю и, защищаясь, вскидываю руку, но слишком поздно. В следующий момент я чувствую укол в бедро, затем все погружается во тьму.

Первое, что я чувствую, придя в себя, – головная боль. Будто кто-то безостановочно колотит мне по голове отбойным молотком. Боль изнутри стучит о череп где-то в районе макушки, едва позволяя мне ясно мыслить.

Я вытягиваю ноги и чувствую под собой мягкий матрас. Как, черт возьми, я попала в постель? Во рту неприятный привкус, правая рука затекла. Такое ощущение, что я проспала несколько часов, но так и не выспалась.

Осторожно открываю глаза. Сначала не вижу ничего, кроме удушающей черноты, затем из тьмы медленно проступают призрачные очертания. Дверь, стол, окно. И ничего больше.

Сердце болезненно колотится в груди, когда я понимаю, что это не моя комната и никакое другое помещение при Дворе, которое я знаю. Мало-помалу в сознание просачиваются обрывки воспоминаний. Предатель в парке, нападение и… Матео.

Я сажусь так резко, что на миг ощущаю головокружение и, зашипев, прищуриваю глаза. Матео что-то сделал со мной. Мы говорили о моем даре, а потом…

Потом он накачал меня наркотиками. Помню, как ощутила укол в бедро, потом потеряла сознание, и вот я здесь.

Лихорадочно оглядываюсь, пытаясь подавить нарастающую панику, но в комнате нет ничего, кроме узкой кровати, на которой я сижу, пустого стола, деревянного стула без излишеств и двери. Окно маленькое и, насколько я понимаю, чем-то заклеено. Сквозь узкую щель в пленке пробивается маленький лучик света.

Я встаю, затаив дыхание. Босые ноги касаются ледяного каменного пола. Куда, черт возьми, подевались мои ботинки? Я торопливо проверяю остальную одежду. К моему облегчению, толстовка и джинсы по-прежнему на месте. Я медленно подкрадываюсь к окну и смотрю в щель, сквозь которую пробивается луч дневного света. Насколько я могу судить, уже рассвет. Мне удается разглядеть небоскребы и зеркальные фасады, но не более того. Должно быть, я нахожусь на каком-то высоком этаже, потому что улицы в просвет окна не видно.

– Черт, – шепчу я, потирая руки ладонями. Я понятия не имею, что здесь происходит и какое отношение ко всему этому имеет Матео. Он был моим самым близким другом в Доме. Я доверяла ему. Глаза горят, а в горле нарастает крик, но я борюсь с эмоциями. Я не стану показывать слабость. Преисполненная решимости, я шарю по карманам джинсов, но мобильника там, конечно, уже нет. Свой рюкзак я тоже нигде не могу найти.

Тогда я разворачиваюсь и смотрю на дверь. Она, скорее всего, заперта. Но ведь глупо было бы хотя бы не попробовать? В фильмах люди всегда паникуют и сразу начинают кричать и звать на помощь. Лично меня в данный момент вполне устраивает, если тот, кто меня здесь запер, не заметит, что я уже очнулась. Страх распространяется по мне, проникая во все ткани, но я подавляю его. Я почти уверена, что у меня еще будет достаточно времени, чтобы сломаться. Но не сейчас.

Дрожащими руками нажимаю на потертую ручку, но, конечно, ничего не происходит. Дверь заперта. Я разворачиваюсь, прислоняюсь спиной к дереву, на миг закрываю лицо руками. Я должна выбраться отсюда. Тот, кто запер меня здесь, определенно не собирается просто мило поболтать со мной и отпустить. Это был Матео? Или он просто накачал меня наркотиками, а затем передал заговорщикам Ванитас? Но зачем ему это делать? Я в замешательстве качаю головой. Нужно сосредоточиться. Если это действительно был Матео, уверена, он не причинит мне вреда. С другой стороны, двойник Милана тоже до сих пор был достаточно мил со мной, но это не значит, что так будет и в дальнейшем. А что до остальных…

Парень с очками в никелированной оправе совсем не показался мне симпатичным.

Я думаю о маме, и по щеке катится одинокая слеза. Я торопливо смахиваю ее, но в груди все равно тесно. Она хоть заметила, что меня нет? Или еще спит? Я не могу точно сказать, который час. Может быть, они все вместе уже сидят за завтраком и разглагольствуют о том, что я снова где-то шляюсь. Однако самое позднее к обеду, когда я не вернусь из школы, они должны заметить мое исчезновение. Хотя… Матео ничего не скажет, и я понятия не имею, позвонят ли маме из школы, если я там не появлюсь.

Из горла вырывается слабый всхлип, и я поспешно прикрываю рот рукой. Что, если они ничего не узнают до завтра или даже позже? Я столько раз была предоставлена сама себе, что в ближайшее время они, возможно, и не заметят моего отсутствия.

Так что пока я сама по себе.

Я делаю несколько глубоких вдохов и медленно выдыхаю, стараясь успокоиться. Затем выпрямляюсь, расправляю плечи и снова поворачиваюсь к двери. Я нахожусь как минимум на седьмом или восьмом этаже, так что окно в качестве возможного варианта побега даже не рассматривается. Единственный путь к бегству – за дверью.

Решительно закрываю глаза и сосредотачиваюсь на своих ногах. Ничто в этой комнате не выглядит действительно древним или мощным. Дешевая кровать и письменный стол не могут стать хорошим источником энергии, в комнате нет никаких растений, из которых я могла бы вытянуть жизнь. Поэтому придется полагаться на то, что энергии здания окажется достаточно.

В ногах начинает покалывать, и на моих губах расплывается слабая улыбка. Пытаясь вспомнить слова Матео, протягиваю руку и упираюсь ладонью в прессованное дерево. Я разрушала и более прочные вещи: простая дверь не должна стать для меня проблемой. Мысленно представляю, как энергия переходит в мое тело, а дверь распадается на части. Выкачиваю силу, как сказал Матео. Гудение в голове становится громче, пульсация в черепе – все сильнее и сильнее.

Но в тот момент, когда я думаю, что мне удалось, жгучая боль пронзает всю мою руку, от кончиков пальцев до самого плеча.

Вскрикнув, я отскакиваю назад. Потом открываю глаза и смотрю на свою руку, кончики пальцев которой на этот раз, в качестве разнообразия, вовсе не черные. Сжимаю пальцы в кулак, и лицо искажается от боли. Такое ощущение, что по ним проехала машина: каждое движение причиняет боль. Совершенно сбитая с толку, я смотрю на дверь, на которой нет совершенно никаких повреждений.

Что, черт побери, это было? Это простая дверь, в тысячу раз слабее столетней опорной балки в моей комнате. Я должна была с легкостью превратить ее в пыль.

Я уже подумываю о том, не попробовать ли еще раз, когда из-за двери доносится шум. Я делаю несколько шагов назад и прислушиваюсь, сердце бешено колотится в груди. Я чувствую его пульсацию горлом, кончиками пальцев, всем своим чертовым телом. Я слышу шаги, а потом… голоса! Тихие голоса где-то совсем близко. Колени начинают трястись. Но я расправляю плечи и стою, не спуская глаз с двери. Мне страшно, очень страшно. Но им я этого точно не собираюсь показывать.

Словно в замедленной съемке, ручка двери опускается. Взгляд мечется по комнате в поисках хоть чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но ничего не находит. Я с легкой тоской думаю о перцовом баллончике в своем рюкзаке.