взгляд Хосейна, ткнула пальцем в свое декольте. — Меня?

Но за спинкой стула стоял Амир, приглашая ее к танцу с таким торжественным почтением, будто они были на «Вы» и не он расстегивал брюки в машине брюки. Светланка знала наверняка — уж где, где, а в танцах она любой даст три очка веред практика большая, да и природные данные не подкачали — ей не раз говорили, что она движется очень пластично и чувственно. Амир не стал выводить партнершу в центр круга, поближе к фонтану, где откалывали твист самые энергичные, а начал танец чуть ли не между столиками, прямо под ложей Шефа. Светлану не смущало теснота: флегматичные пары уступят ей место, потеснятся, ведь сразу видно, кто в танцах «ас», а кто просто так в обнимку топчется. Да и арабчонок ее был натренированный, в действии испытанный. И уже скоро они танцевали в центре образовавшегося пятачка под хлопки расступившейся публики, с интересом наблюдавшей лихие заходы интернациональной парочки. Наградой за смелость и мастерство были всеобщие аплодисменты.

Музыка кончилась. Вопросительно взглянув в сторону ложи, и получив, видимо, от Шефа добро, Амир решил танцевальную программу продолжить. С не меньшим успехом они исполнили «ча-ча-ча», «Лав стори», твист и даже «Цыганочку», продемонстрировав широкий диапазон своих возможностей.

Когда раскрасневшаяся и взмокшая в своем кримплене, Лана была возвращена к столику, Шеф улыбался ей издали, изображая рукоплескания. Переводчица куда-то исчезла и трапеза пошла веселее. Мужчины шутили, рассказывали про свою кухню, интересовались биографией «Катюши». Переводил вполне бойко Амир. Светлана была представлена иностранным гостям как директор магазина, коммунистка (!) и дочь потомственных аристократов. «Нефига себе, сочетаньице — что у них в головах делается!» — подумала она, но возражать не стала. Кто платит — тот и заказывает биографию.

На десерт подали черный кофе мужчинам, а даме — много мороженного, обложенного шоколадным печеньем, политого каким-то сиропом, с торчащей по центру крошечной ликеровой бутылочкой. А потом принесли настоящий ананас! И все ужасно веселились, наблюдая недоумение девушки, впервые увидевшей колючий янтарно-чешуйчатый плод. Заморский фрукт специально для ознакомления «Катюши» доставили на блюде целиком и Амир собственноручно выпотрошил из него золотистый сочный полукруг, от которого Светлане защипало язык. Когда собрались уходить, она с тоской проводила глазами почти нетронутый ананас, оставшийся на столе.

Шеф со своим телохранителем куда-то исчез и Амир, сопроводив даму в гардероб сказал:

— Поедешь с Хосейном. Это очень важный человек. Очень благодарный. Ты ему нравишься. Только запомни одно: ты моя женщина. Больше никого. Только со мной была, ясно? Лана удивилась:

— Мы что вместе к нему поедем?

— Нет. Ты и Хосейн — сами. Двое. Я тебя ему — дарю. Понимаешь? Раньше ты была только для меня. Теперь — только для Хосейна. Ченч. Он хозяин, я — слуга, — он траурно опустил длинные ресницы.

— Ясненько! По нашему это сутенер называется. Вот гад, зачем же ты мне про родителей рассказывал, в магазин за подарками водил? — возмутилась Ланка, готовая вцепиться в волосы своему «жениху».

— Я знаю, ты меня любишь. Я тоже. Но иначе никак нельзя, — бубнил тот без всяких эмоций. — Пойдем. Уже ждут.

В той же машине поехала Лана с Шефом или в другой, так и не поняла, но за рулем сидел Хосейновский кореш, только что с ними ужинавший. Все трое — водила и парочка на заднем сидении ехали молча. Ланка, уже смекнувшая, что наверняка с новым кавалером продолжатся начатые Амиром эротические игры, была удивлена — тот сидел смирно и даже руки не распускал. В голове шумело и соображать не очень-то хотелось, хотя впечатлений навалилось много и надо было как-то все переварить, осмыслить, чтобы суметь использовать ситуацию в свою пользу. Не простая же Лана б… Ей гулянки-пьянки на фиг не нужны, ее перспектива волнует. Попробуй здесь оцени ситуацию — сидят, молчат, а она сама на иностранном языке только «Гутен морген» и знает. Но не для бесед же ее в лимузине шикарном загород катят?

Пятницкое шоссе, ага, свернули куда-то за шлагбаум и прямо через сосновый лес по отличному асфальту чешут. Снежок в свете фар мелькает, а вокруг — чернота — ни зги, ни огонька. Страшно стало. Светлана насторожилась, в сумочку вцепилась и тут хосейновская рука ее ручку от сумочки отцепила, в своей горячей и мягкой зажала, погладила, осторожно, как дикого зверька и сладкий голос протянул «Катьююша!» Приласкал вроде, успокоил. Она улыбнулась ему в темноте и весело подмигнула: «О'кей, папаша. Все путем. Гутен морген!»

А тут свет яркий, часовой из своего КПП выскочил ворота огромные распахивать. И въехали в парк, а впереди дворец, или театр: колонны и скульптуры у входа. Только вряд ли театр — нет никого, тихо, в окнах темно. И тут сразу, внизу вспыхнули фонари, засветились окна, отворились двери и симпатичная женщина в фартучке абсолютно не восточной, а наоборот рязанской внешности, их встречает. Шеф деликатно взял гостью под ручку и повел наверх по широкой лестнице, устланной ковром и обставленной на поворотах высокими люстрами, наподобие праздничной елки, только из хрусталя.

Вряд ли он вел ее в библиотеку или столовую, подумала Лана и не ошиблась.

13

В центре большой комнаты с высоченным потолком и горящим камином стояла огромная кровать под серебристой парчой, а возле нее низенький столик, накрытый как в сказках «Тысяча и одна ночь». Золотые кувшины, блюда с фруктами и неизвестные сладости, среди которых Ланка с удовлетворением знатока отметила изюм и финики. — Катюша? Плиз! — протянул Хосейн девушке сигареты. Она отрицательно покачала головой: «Нет Не курю». Шеф хитро улыбнулся и достал другую пачку, по-видимому интересуясь, подходит ли ей сорт. «Учуял запах в ресторане, блин хитрожопый» — подумала Лана, смущенно вытаскивая из темно-коричневой упаковки тонкую, длинную, шоколадного цвета сигарету с золотыми колечками по фильтру. «Хорошо, что не „Дымок“», — отметила про себя и кивнула.

— Сойдет. Мерси, — светски улыбаясь, Лана с удовольствием прикуривая от протянутой ей рукою в перстнях зажигалки. Сели в мягкие низкие кресла возле столика. Шеф, нажав какую-то кнопочку, включил магнитофон с протяжными восточными мелодиями. Опустил веки — забалдел.

— Вот мутота-то какая. А чего-нибудь более современно есть? — деликатно прервала грезы кавалера Светлана.

— Ес, ес, — Шеф встрепенулся, послушно сменил кассету и вопросительно посмотрел на гостью. Том Джонс исполнял любимую советскими девушками «Лав стори».

— Ладушки, о'кей, — одобрила Светлана и задумалась, бывает ли у арабов «белый танец». Но хозяин уже поднялся и протянул ей руку. Затанцевали, все теснее и теснее прижимаясь друг к другу, так что Лане стало очевидно —