нее — так, сантиметров на десять. Или показалось? Лана придвинулась теснее, разворачивая перед ним карту, налегла бюстом. Амир встал и сказал строго, будто выругал:

— Хосейн очень большой человек. Я должен вначале девушку пробовать чтобы хорошая была, здоровая была. Потом Хозяину отдавать. Я к тебе не любовь, я к тебе дело имел… «Ага вон как все теперь повернул! Может он, конечно, из каких-то там патриотических соображений ее начальнику и уступил, но зачем уж на себя наговаривать?» Светлану не проведешь — вон аж дрожит весь, когда ее видит, только сильно сдерживается. А раньше… раньше и вообще голову терял, не зря же Светлана о замужестве размечталась. Только теперь совсем другая история вышла.

Через месяц после своего приключения с шахом, Ланка поняла, что беременна. Подсчитала все аккуратно — больше неоткуда, абсолютно точно хосейнов живот. Врачиха Лидия Степановна, подтвердила срок и категорически покачала головой:

— Все, Светлана, отгулялась. Больше абортов делать не буду и никому не позволю. Напишу: строго противопоказано. Ты что, бесплодной хочешь остаться? И так чудо, что забеременела, видать мужик серьезный попался. Не дури, остепенись — пора свою жизнь устраивать.

Пора-то, пора, тридцатник с хвостиком, как под девчонку ни шарь все же — возраст. А вот как устраивать? Повесить себе дитя на шею — и прости-прощай женишки иностранные. То есть — никаких шансов, да и полгода до яслей с ним намаешься. Еще на 110 р. и мать не помощница, только обуза. Призадумаешься… А вдруг Хосейн, действительно, вернется, а она — с пузом! Может обрадуется — восточные мужики к этому делу очень серьезно относятся. Особенно, если мальчик родится, жениться может, даже если не жениться, обеспечивать сына должен. Не бедный…

Светлана колебалась и решила прощупать ситуацию. Вызвав Амира прогуляться, сообщила ему с мечтательным взглядом:

— Вот ребеночка от твоего Хосейна жду. Тот чуть не подпрыгнул, разнервничался и говорит:

— Деньги давать буду — рожать нельзя! Надо что-то быстро делать.

— А я ничего делать не буду, — с вызовом заявила Лана. — Хочу сына родить. Шах-то, наверно, богатенький — пусть о нас позаботится.

После этого разговора тщетно пыталась Светлана найти Амиру — он все время отлынивал, явно избегая ее. Срок шел, а Светлана все колебалась, впадая в уныние.

…Дело двигалось к декрету, Светлана за прилавком стояла сонная, еле-еле с пузом переваливалась. Ноги отекли, поясницу ломило, губы растрескались — это только в книжках пишут, что материнство украшает женщину. Тут — к зубному набегаешься, сплошные пломбы, волосы лезут, да и нервы ни к черту. А еще радость изображай, всем про отца младенца рассказывай, что он у них там Генсек и одновременно шейх, что имеет уже две жены, старые, а ее на главную ставку теперь берет. Легко ли?

И покупательница попалась въедливая, прямо загоняла. Ночнушку выбирает, словно корову на ярмарке, и все выпытывает: «Вискоза или нейлон?» «Блин, мне бы ее заботы», — ругалась в душе Светлана с трудом нагибаясь за «той, голубенькой», на нижнюю полку. Поднимает голову — а перед ней «грузинчик» — слуга Хосейновский.

— Катюша, — говорит. — Плиз!

— Джаст э момент, — ответила Ланка, поразив девчонок и бросила небрежно через плечо:

— Нин, постой за меня. Иностранная делегация вызывает.

У самого магазина, привлекая внимание общественности, толпившейся у ящиков с длинными огурцами, стоял сверкающий автомобиль. «Грузинчик» распахнул перед Светланой дверь и она бухнулась со своим животом на заднее сидение, прямо под бок к Хосейну. Чмокнула горячо его в смуглую щеку, отмечая, что не набрасывается тот на нее с поцелуями, а пялится на живот. Потом руку протянул, дотронулся до натянутой барабаном трикотажной юбки и спросил:

— Мой беби?

— Твой, твой, можешь не сомневаться. Севен мандс, — и показала семь пальцев. Хосейн закачал головой, забормотал что-то по-своему, поминал, видимо, Аллаха, погрустнел. И было Ланке ясно, что огорчен он не ее проблемами, а тем, что ни «фри лав» ни «фак» сегодня не получится. От ворот, значит, поворот. Помолчали.

— Бай-бай, Катюша! Спасьибо, — сказал шах по-русски не к месту и «грузинчик» высадил даму из авто. Осталась она стоять среди огуречной очереди, обалдевшая, глядя вслед шустро умчавшейся машине. Доползла к себе в отдел на второй этаж. Набежали девчонки с вопросами. Ольга даже окошечко кассы под носом очереди захлопнула: «Экстренная пятиминутка о международном положении» — и с вопросами к Ланке:

— Что? Как? Сам прикатил?

— Порядок. К себе в страну хотел прямо сейчас забрать. Ну ничего не соображает — мне же документы надо оформить! Опять же — брак надо здесь заключать для выезда… А он говорит, только там, по их законам. — Ланка импровизировала на ходу. — Будем думать вместе, решать все постепенно…

— Да куда уж там, постепенно — живот на нос лезет, — вставила Завиха, сомневавшаяся в Ланкиных байках.

Но все же, когда родила Светлана в сентября мальчонку, пришла в роддом Завиха одна из первых, апельсинов принесла, сказала, что премию и матпомощь на нее выписала.

— Девчонки там твоему парню на приданое скинулись. Коляску Зойка от своей Анюты отдает. Ничего, что розовая, зато импортная… Молоко-то есть? Не грусти, Кончухина, мы его в ведомственные ясли устроим, в жильем как-нибудь поможем… Ты же все-таки не в гостях — на Родине…

Назвала Светлана парня Максимом. Красивое имя и ему очень подходит: смугленький, будто только что из Сочей, черноволосый, горластый. Ланка его головку издалека на каталке, развозящей мамашам младенцев, примечала: одна кучерявая, словно в шапке, среди белесых и лысых.

Притащила Максима в полуподвал. Мать от счастья развезло — плачет и плачет, даже крестится — откуда у нее это? Пить перестала — над внуком бдит. Целый мешок одежонки ему притащила, кто-то из офицерских жен, наверное, на бедность собрал. Жаль, что Женька где-то с цирком гастролирует, вот удивилась бы!

Похорошела после родов Светлана, хоть и ночей не спала — а румянец во всю щеку, стать новая в фигуре появилась — женская, гордая. Не будет она по углам жаться, позор свой скрывать — вон мальчонка, как игрушечный, только нос кнопкой, здоровенький, ладный, уже из коляски норовит выбраться.

— Здравствуй. Ты очень красивая, — подошел откуда-то сбоку Амир, словно вынырнул из кустов к скамеечке в сквере, на которой расположилась, покачивая коляску, молодая мать.

— Вот супрайз! Я думала, ты уже восвояси отбыл, сват! — не порадовалась встрече Светлана. Ведь ни разу не подали ей весточки арабские кобели. Нагуляли дитя — и забыли.

— Я только вчера вернулся. Надо вещи взять, документы и опять домой ехать. Воевать буду. У нас там плохие дела — революция!