«Легкие пути — не твои, доченька».

Ага, мама, я помню, и никогда тебе этого не забуду. Простить — простила, а вот забыть не получилось. Потому что с этого все и началось, и кто знает, когда ты сошла с ума, мама: когда зачала свою идеальную дочь или когда увидела, какой стала твоя фройляйн Совершенство?

Я очаровательно улыбнулась своему отражению в дверце шкафчика и засунула шприц в складки простыни. В хозяйстве пригодится, станет невмоготу — закрою глаза на свою идеальность. И вообще, порефлексировали — и будет. Пора заняться своими непосредственными обязанностями.

— Алекса, вы уже очнулись?

Доктор Мария, судя по ее виду, опомнилась куда раньше меня, что печально.

— Ага, — сказала я вслух. — Слушай, Карпцова, хватит мне «выкать». Блудная каравелла — это у нас пойдет в зачет как лет пять крепкой дружбы.

Мария покачала головой, подошла к медицинскому оборудованию и принялась колупаться в данных сканеров. Я наблюдала за ее действиями в отражении.

— Хорошо. Но вот дружба… Я вроде пошла с тобой по твоему настоянию, так?

Я обернулась. Ну надо же, неужели ее это задело?

— Именно. Как гарантия, что я вернусь на борт.

Мария кивнула и, широко расставив пальцы, поелозила ими по экрану, словно разминая кусок виброгеля. Б-р-р, палаческо-хирургические пальчики, прямо скажем.

— Я так и поняла. Умно. Забавные у тебя отношения с капитаном, доверительные.

— Ни единого умного слова. У тебя избыток желчи?

— Да. Это возрастное, такое часто вместе с умом приходит.

Ого, наша икающая докторша решила пошалить на моем поле, да еще и моими игрушками. Я открыла было рот, но сразу же его захлопнула: очень уж по-глупому выглядела пикировка, и судя по недоуменному взгляду Марии, она соображала в этом же направлении.

— Хм. Гм, — кашлянула Карпцова, пряча глаза. — Я, пожалуй, сооружу какой-нибудь успокоительный коктейль. У тебя нет аллергии на тета-блокаторы?

— Я даже не знаю, что это.

— Ладно.

Поцапались, помолчали. Да что ж такое? Мысль о том, что я по-прежнему внутри кошмара, снова заполошно забилась в голове.

— Как все закончилось? Наши победили, Карпцова?

Мария оживилась, колдуя над лабораторным синтезатором.

— Получилось ужас как странно. Дональд сам тебе… — Она запнулась и досадливо цокнула языком. — Ах да, забыла. Он просил тебя зайти в рубку, сразу как ты очнешься.

Ну, это мы запросто, отчего бы и не сходить в простынке и босиком.

— Тогда я пойду. Оденусь у себя и пойду.

Голос Марии остановил меня уже у двери.

— Алекса…

— Да?

— Ты помнишь свой рассказ о червоточинах и… Ну, обо всем, что было связано с ними?

Я смотрела на сосредоточенную Марию, и очень хотелось прикусить губу. Память была услужлива, и я ничего не понимала — себя в первую очередь.

— С нами что-то произошло, так что если ты вдруг поймешь, что это не просто стресс…

Я кивнула, не оборачиваясь, и вышла. Ругаясь и отговаривая Марию, я сама полезла в невыносимый кошмар родом из зазеркалья. Перед глазами стоял посеребренный призрак Джахизы Фокс.

* * *

Помытый, одетый и бодрый бывший инквизитор — это замечательный инквизитор, не в пример инквизитору грязному, голому и уставшему. Я маршировала по коридору фрегата, жуя на ходу галету. Явиться «как только, так и сразу» один черт не получилось, поэтому я приводила себя в чувство со всей серьезностью.

И это того стоило.

Свои проблемы я рассовала по полочкам и причесала. Остались, по сути, два беспокойных вопроса, и выглядели они следующим образом. Во-первых, чем закончилась история с отзеркаленной каравеллой? Во-вторых, не схожу ли я с ума? Ответ на первый находится в конце этого самого коридора, а вот со вторым все сложно. Взять хотя бы такую незначительную деталь, как мое поведение перед высадкой на «Маттах». Берем мы эту деталь и, значит, смотрим. Смотрим, смотрим — и ничего не понимаем, потому что я, накручивая и себя, и Марию, тем не менее и мысли не допустила, что нечего людям делать на зараженном порчей корабле. И уж если Карпцова не понимала, на что идет, то я-то сама в курсе была, правда?

Тогда мне казалось, что это опасный рывок к новым ощущениям и вообще неплохо было бы разведать, что да как там. Ведь что забавно: будучи служанкой Империи, я бы в три этажа покрыла матом того, кто приказал бы мне провести досмотр вернувшегося из зазеркалья судна.

Я почему-то очень живо представляла себе это. Во всех, так сказать, красках.

Корабль, прошедший червоточину, — это не лучший повод впрыснуть себе острых ощущений.

С подобными скверными мыслями я вошла в рубку.

— А-алекса?

Дональд уже знакомым жестом похлопал по ложементу рядом с собой. «А ведь пошлый-то жест. И наглый», — подумала я, садясь.

— Что скажешь? Раздолбал неведомую дрянь? Или это все же мне привиделось?

Дональд вздрогнул, и я наконец догадалась рассмотреть его повнимательнее. Парень выглядел каким-то больным, и сразу стало ясно, что в компании психов с утра пополнение. У него легонько, едва заметно подергивалось левое нижнее веко, взгляд блуждал.

— Так-так, — протянула я. — Проблемы?

— Да.

Я осмотрела обзорные экраны: нет, мы по-прежнему болтаемся в том же секторе, и даже, если верить возмущениям изнанки, не так далеко от червоточины. Двигатели молчат, но и данных о восстановительных работах на экранах нет. Мы победили вчистую, только вот герой наш на героя не похож. Не Лиминаль же в открытом космосе порвала монстра? Прикинув картинку, я хмыкнула: а что, с той станется, ага.

А обормот между тем все молчал. Врала, по-моему, Мария: ничего он не собирался мне рассказывать. А вот посидеть и трагически помолчать — очень даже собирался.

— Мне что, ВИ «Телесфора» допросить вместо тебя?

Дональд снова вздрогнул, но голос подать соблаговолил:

— Н-не получится. Я ее отключил.

«Хах, да ладно?»

— И с чего это? Что тебе виртуал сделала?

Он твердо посмотрел мне в глаза:

— «Т-телесфор» отказался предоставить м-мне данные о сражении.

Ого. А так бывает? Я настолько поразилась факту неповиновения бортового виртуального интеллекта, что не сразу оценила первый смысловой пласт фразы.

— Так… С восстанием машин разберемся, но зачем тебе данные по сражению?..

Я смотрела в его глаза — там отражались крохотные льдистые точки звезд — и уже все понимала.

— Я н-ничего не помню.