Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел успел только взмахнуть руками — раз и другой. Его растерянный взгляд зацепился за меня, за Алека, а в следующий миг Койот провалился в черноту.
Исчез в преисподней.
— ЦЕНА ГАРМОНИИ УПЛАЧЕНА, — раздался кругом голос ША.
Портал полыхнул холодом в последний раз, сжался в точку и пропал, забирая с собой пламя, могильный холод. И Павла…
“Не-ет!” — крикнула я. Лисёнок взвыл, отражая мой крик. Но было слишком поздно.”
Вырвавшись из рук Алека, Тень понеслась к месту, где только что зиял портал. Она остервенело принялась ощупывать покарёженный стол, словно где-то ещё могла остаться прореха в другой мир.
— Матерь… — плачущим голосом позвала Тень. За упавшими на лицо волосами я сумела разглядеть её-свои глаза. Представила, что шагаю, падаю в них, и неожиданно не встретила сопротивления. Перед внутренним взором возникла электрическая дуга перетаскивая меня из сознания лисёнка в моё собственное тело.
Один миг темноты, и я снова стала собой — лежала на холодном полу, слышала как плачет Илона, как спрашивает что-то встревоженный Алек… смотрела на лисёнка, запертого в клетке, и не чувствовала ничего, кроме бесконечного невыносимого горя.
Горя, которого во мне хватило бы на целый океан…
Сцена 14. Подбирая хвосты
Три месяца спустя.
Холода наступили очень скоро, а вместе с ними пришла и зимняя сессия. И хотя я не видела в ней никакого смысла, погрузилась в процесс по самые лисьи уши.
Учёба помогала. Отвлекала от мыслей, которые дурными крысам рыскали в голове, как в лабиринте, из которого нет выхода. Прислушиваться к ним было, всё равно что пытаться распутать клубок стальных, режущих пальцы нитей, а потом долго смотреть на ошмётки кожи и думать-думать-думать. Почему так получилось? Кто виноват? Где я совершила ошибки?
Ничего, кроме страданий, такие размышления не приносили. Поэтому я раз за разом загоняла их в дальний угол сознания, делая вид, что это не мою, а чью-то чужую жизнь прокрутили через мясорубку, перемололи до липкого фарша. И теперь нужно попытаться построить из этих остатков что-то нормальное.
Лекция по психологии должна была вот-вот начаться, почти все заняли свои места. Справа уселся Верблюд в наушниках, спереди место занял Слава-Рысь. Он больше не пытался ко мне подкатывать, у него появилась девушка — студентка соседнего потока, ухоженная Ласка.
Поближе к доске сидели подружки-кошки, те самые дуры-тусовщицы, на глазах которых не так давно (а по ощущениям век назад) меня поцеловали…
Рядом с кошками читал книгу их друг на побегушках — Мышь-полёвка. Выше клевала носом студентка по обмену — вечно неуклюжая Панда, которая то и дело зевала, обнажая жёлтые клыки, и тёрла когтистыми лапами затянутые бельмом глаза. Она была из Слепых — не видела Эмонов. Как не видели их все остальные сокурсники. Да и в целом универе, кроме меня да Алека, никого из Зрячих не осталось…
Я смотрела на галдящий вокруг зоопарк безразлично, удивляясь, что ещё какие-то три месяца назад вид звериных зубов и когтей вызывал приступ обморока.
Три месяца…
Первые дни после ритуала дались тяжко. Произошедшее, точно корявый пазл, не желало укладываться в голове. Да и как в такое можно было принять? Уз — нет. Барон мёртв. Мария тоже. И Павел. Спас меня, а сам погиб. На этой мысли меня стопорило, точно я была роботом, которого уговаривали делить целое число на ноль.
Если бы не Алек, я бы Илоне глаза выцарапала получше всякой кошки. Пока мы были у неё, Ведьма пряталась у соседки, сказавшись больной. Я и сама всё время лежала ничком на кровати. Меня мутило и тошнило, в груди, где раньше брали начало Узы, горело огнём. А через пару дней, когда вернулась домой, стало ещё хуже…
Я чувствовала себя как зомби, двигалась на автомате. Вина кровавой змеёй впилась в сердце, обвила кольцами душу и не отпускала ни днём, ни ночью.
Алек помогал. Не позволял зарыться в самокопании, доказывал раз за разом, что произошедшее — вина Барона, а Павел — просто обманщик… который хотел облегчить совесть.
И как дни сменялись днями, так отрицание сменилось на принятие. Ничего было не исправить. Теперь мы могли только продолжать жить. Строить отношения, стремиться в будущее… Этим я и пыталась заниматься последние пару недель, хотя и не всегда успешно.
Моя белая Лиса теперь была слепой на один глаз, тот самый который изуродовала Тень, но никаких проблем со зрением я пока не заметила. Видела четко: и Эмонов, и людей. Алек говорил, что, возможно, недуг проявятся позже. Был риск, что мой человеческий глаз тоже ослепнет со временем, но завтра или к старости — никто не знал.
Профессор уже пришёл и теперь писал тему лекции на доске. Я невольно провела ладонью по своим трём хвостам, пропустила призрачную шерсть между пальцев. Моя новая глупая привычка. Незрячие, должно быть, видели это действо так, словно я глажу невидимую кошку, сидящую у моих колен. Эмон-лиса довольно заурчала, отзываясь на прикосновение.
Почему же хвосты остались со мной, если Тень их сожрала? У меня не было ответа. Возможно, Илона пролила бы свет на загадку хвостов, но к этой двуличной гадине я не собиралась подходить и на пушечный выстрел.
Вдруг, отвлекая от мыслей, носа коснулся медовый запах. Я закрутила головой в поисках источника, а потом невольно вжалась в стол, инстинктивно пытаясь стать незаметнее. Бесполезно. Алек уже зашёл в аудиторию, без труда нашёл меня взглядом. Помахал, приветствуя. Я слабо махнула в ответ.
Рыжий Пёс радостно вильнул хвостом и направился ко мне, намереваясь сесть рядом. С каждым его шагом, я чувствовала в груди нарастающее давление, точно ко мне шёл не мой парень, а надвигался неотвратимый рок.
— Привет! Как же я соскучился! — Алек поцеловал меня в щёку.
— Я тоже, — механически откликнулась я. В груди ёкнуло, болезненно сжалось ровно в том месте, где раньше были Узы. Если бы их не разорвали на моих глазах, я бы решила, что это они шалят, недовольные моими новыми отношениями. Но видно, фантомная боль.
Поставив рядом сумку, Алек достал тетрадь и методичку. Попросил одолжить ручку, но у меня не было запасной. Тогда он спросил студенточку спереди. Та зарделась и протянула сразу две на выбор, стрельнула на меня взглядом — не ревную ли? Я
