— Ты изменился, — сказал вдруг Трапаков, —какой-то другой стал, заграничный и важный. И знаешь, взгляд совсем другой.Настоящий капиталист.

— Ты тоже изменился, Сережа, — тихо призналсяКемаль. — Как там моя мать, не в курсе?

— Все в порядке. Жива, здорова. Как обычно, с теткойтвоей живет. А ты все свои награждения знаешь? И звания? Ты ведь уже полковник.А уезжал старшим лейтенантом. Господи, сколько лет прошло!

Вспомнить страшно. Я даже не думал, что мы снова увидимся. Авот довелось.

— Я сам не думал.

— У тебя водка есть? А то у ребят в соседнем купе есть.Если хочешь, я схожу принесу.

— Ты не изменился, — засмеялся Кемаль, —вообще-то я виски оставил.

Как раз через пять минут и повод будет.

Он достал бутылочку из чемодана, выставил на стол.

— А какой повод? — удивился Трапаков. —Повод, что ты жив, здоров, что мы снова увиделись. Это ведь фантастика. Вот этомы и должны отметить.

— Сейчас будет прежняя граница, — сказалКемаль, — еще старая, восточногерманская. Останавливать, конечно, небудут. Но я сумел вычислить.

Наверное, какие-то сооружения остались. Вот за это и выпьем.За возвращение домой.

Трапаков помрачнел, но, ничего не сказав, открыл бутылку иразлил виски в два небольших стаканчика, стоявших на столике.

— За встречу и возвращение, — сказал Кемаль,поднимая свой стакан.

Трапаков как-то странно взглянул на него и почему-то сказал:

— За нашу встречу. За твой труд. За твое терпение, мойродной, — и, выпив залпом виски, громко стукнул пустым стаканом постолику. Кемаль, привыкший к другим пропорциям виски, с непривычки дажезакашлял. Трапаков дал ему отдышаться и потом сказал:

— Граница-это еще не возвращение домой, Кемаль.

— Что ты хочешь этим сказать? — не понял тот.

— Ты еще не вернулся домой, — твердо сказалТрапаков. — Нам с тобой еще предстоит сделать одно очень важное дело.

Наступило молчание.

— Не нужно смотреть на меня как на какую-тосволочь, — сказал наконец Трапаков. — Я, кстати, отказывался ехать наэту встречу.

— Ты имеешь в виду мои деньги? — началдогадываться Кемаль. — Я могу переводить их, и сидя в Берлине.

— Не только деньги, Кемаль. У нас с тобой важноезадание. Связанное и с твоими деньгами.

— Черт тебя принес на мою голову, — сказал вдругпо-английски Кемаль. И сам рассмеялся первый оттого, что вдруг перепутал языки.А вот Трапаков не смеялся. Он сидел и смотрел на Юджина. И Кемаль понял, чтоего возвращение несколько откладывается. Ему еще придется пройти свои кругиада.

Весь день Евсеев провел в Госбанке СССР. Необходимостьпровести целый пакет документов сразу через несколько управлений, согласовать этотвопрос с банками Украины, Грузии и Азербайджана, суметь получить новые деньги,оформить разрешение на вывоз, сдать под расписку старые деньги — на все этомогло уйти несколько дней. Но уже запущенная машина коррупции действовала наполную мощь.

Бывший министр финансов, прекрасный экономист и финансист,ставший премьер-министром, товарищ Павлов даже не подозревал, сколько людейсказочно обогатились на этом обмене денег. Сколько банкиров за один-два днястали богатыми, очень богатыми людьми. Сколько тысяч человек приняли участие вмахинациях с новыми-старыми деньгами и заработали на них свои дивиденды.

Павлов и не подозревал, что во всех республиках Средней Азиии Закавказья были массовые нарушения условий приема и сдачи денег. Каксдавались пачками деньги и через день, через два, через десять после завершенияобмена. И как выдавались новые деньги в обмен на уже ничего не значащую бумагу.Смутно догадываясь о масштабах злоупотреблений, Павлов распорядился начатьпроверку, но даже самые лучшие ревизоры не могли сопротивляться, когдапредлагаемые им суммы взяток достигали величины их столетней зарплаты. И,конечно, большинство проверок так ничего и не смогло установить. Кроме того,именно в девяностом году начались нападки на следователей и прокуроров, ведущихтак называемое «узбекское дело», когда прозвучал массовый хор обвинителей онедопустимости обвинения целого народа или, если точнее говорить, всегоправящего класса солнечной республики.

Напуганные подобными обвинениями, ревизоры из Москвы охотнобрали взятки и закрывали глаза на многочисленные нарушения законности. И хотяГдлян с Ивановым в очень многих случаях действительно в пылу обвинения нарушализакон, они превратились под влиянием средств массовой информации в некоеподобие громогласных обличителей общественной морали. Но вся тайна была в том,что Узбекистан лишь случайно попал в поле зрения правоохранительных органов,когда Нишанов не сумел защитить свою республику от нападок проверяющих.Практически во всех без исключения республиках Средней Азии и Закавказья к томувремени была схожая картина. Однако почти везде первые секретари местныхкомпартий усердно отбивали натиски проверяющих. Особенно «отличились»руководители Азербайджана и Армении, практически не допустив повторения«узбекского дела» в своих регионах. В Грузии был арестован даже другШеварднадзе, секретарь ЦК, который серьезно рассматривался Москвой в качествевозможного преемника главы Грузии.

Нужно было представить себе всю эту смесь неустроенности,неуверенности в завтрашнем дне, уже начавшую галопировать инфляцию, девальвациюрубля, введение повсеместно карточек на основные продукты питания, национальноеброжение в республиках Прибалтики, победу антикоммунистических сил в Грузии иАрмении, чтобы понять, как трудно и одновременно как легко было в этот деньработать майору Евсееву и всей приехавшей с ним команде.

В этот вечер он наконец подготовил все необходимыедокументы, чтобы вылететь завтра утром. Возвращаясь в гостиницу, где оноставался со своей группой, Евсеев не забыл заказать на завтра самолет ипредупредить охрану об особом режиме транспортировки груза к самолету. И лишьпосле этого, поймав такси, поехал в гостиницу, чтобы принять душ и отоспаться.Сегодняшний день он смело мог занести в свой актив. Получив ключи у дежурного,он поднялся по лестнице наверх и прошел к своему номеру, находившемуся навтором этаже. Открыл ключом дверь и увидел сидевшего в его комнате полковникаВолкова из военной контрразведки, которого он слишком хорошо знал.

— Что случилось? — испуганно спросил Евсеев.

— Закрой дверь, — поморщился полковник, и Евсеевбыстро запер за собой дверь.

— Иди сюда, — позвал полковник. Евсеев подошел кнему бледный от ужаса.

— Боишься, сука! — сказал довольным голосомполковник. — Это правильно, что боишься. Всех нас в такое дерьмо посадил.

— Я только выполнял приказ генерала Матвеева, —Евсееву вдруг показалось, что полковник прилетел сюда, чтобы убрать слишкоммного знающего майора. А Волков, видя состояние стоявшего перед ним человека,не только не успокаивал его, но, наоборот, всем своим видом словно подтверждалего худшие опасения.