— Вы хотите сказать, что вопрос единства — это выборпрежде всего немцев?

— Да, — сказал Горбачев, — но с учетомсуществующих реалий.

Все остальные слова Коля больше не интересовали. Он летел вБонн, уже зная, что скоро, совсем скоро станет канцлером объединенной Германии.

С этого времени канцлер Коль и президент Горбачев обращалисьдруг к другу на «ты» и называли друг друга Гельмут и Михаил.

— Реалии сегодняшнего дня, — вздохнулканцлер. — С Югославией будет не так просто. Москва ни за что не позволитнам признать независимость отделяющихся югославских республик. Если можно вЮгославии, почему нельзя в Советском Союзе? Они понимают, что это неизбежнопотянет одно за другим и приведет к распаду и их государства. После событий вВильнюсе, я думаю, они более всего опасаются за Прибалтику. А мы не должныухудшать и без того шаткое положение Горбачева. Пока советские войска вГермании, мы вынуждены считаться с фактором самого Горбачева.

— Его положение весьма нестабильно, — осторожнозаметил Геншер, — там могут быть любые изменения.

— Этого я и опасаюсь, — нахмурился Коль. —Пришедший на смену Горбачеву преемник может оказаться менее уступчивым. И тогданам все придется начинать сначала.

— Мы должны думать об объединенной Германии, —настойчиво напомнил Геншер, — уже сегодня. Выход в Средиземное море черезАвстрию, Хорватию, Словению. В новых югославских государствах будут сильны,очень сильны прогерманские настроения. Это будет означать создание мощной базына юге страны.

— И неизбежный конфликт с Горбачевым. Он мне далпонять, что не хочет признания югославских республик. Иначе он не сможетостановить прибалтийские республики. Начнется общий распад.

— Начнется, — подтвердил Геншер, — но мывсегда должны держать на всякий случай такой вариант в резерве. В Москве могутпроизойти любые неожиданности.

— У вас есть какая-то определенная информация? —насторожился Коль.

— Мне звонил Бейкер. После литовского кризиса положениеГорбачева очень неустойчиво. Американцы боятся, что он может быть заменен надругого политика.

— Американцы тоже против признания новых государств вЕвропе. Буш будет против. И его поддержит Миттеран, который сразу поймет, зачемнужны эти маленькие государства на юге Германии. Это опасная игра.

— Я говорил о дальней перспективе, — возразилГеншер, — но события в Югославии могут подтолкнуть нас к принятию быстрыхрешений.

— Оставим пока этот вопрос, — не согласилсяканцлер. — Для нас важнее сегодня вывод советских войск из Германии. Ифактор присутствия их имущества на территории страны. Мы уже говорили по этомуповоду. Я думаю, нам нужно сконцентрироваться на этих вопросах.

— Согласен, — кивнул Геншер. — Я вчераговорил с моим американским коллегой. Судя по всему, у американцев всеполучилось. Саддам Хусейн ничего не смог сделать против американских системвооружения.

— Я бы удивился, если бы было иначе, — заметилканцлер, — или у вас опять было свое мнение?

— Только не в этом случае, — засмеялся Геншер. —Я, как и вы, верю в мощь западной цивилизации.

Этой ночью Волков привез большой чемодан и, запихав в неготело убитого капитана, вынес к машине. Евсеев от ужаса плохо соображал и дажене мог помочь Волкову. Они выехали за город и закопали тело у каких-то кустов.При этом Волков хладнокровно разбил камнем лицо убитого и стащил с того всюодежду.

Евсеев так разволновался, что, отойдя от места погребения,ощутил страшные спазмы и к машине вернулся весь перепачканный. Полковник,холодно взглянув на него, нахмурился.

— Тоже мне офицер, — презрительно сказалконтрразведчик.

— Я не могу на такое смотреть, — взмолилсяЕвсеев. — Как я объясню отсутствие капитана Янчораса в штабе? Своим людям,наконец?

— А почему ты должен объяснять? — спросилВолков. — Твоя задача доставить деньги. Куда делся капитан — ты знать недолжен. Он просто не явился вовремя к самолету. Сейчас многие литовцыдезертируют из армии, спишут все на это. После Вильнюса у нас в Германии былодва случая, когда литовцы бежали из частей. Из-за погибшего можешь небеспокоиться. Его никто не найдет, если, конечно, ты не будешь болтать.

Евсеев молчал. В душе он уже тысячу раз проклинал себя зато, что связался с такими страшными людьми, как Сизов и Волков. Он еще не знал,что в тот момент, когда они везли тело убитого капитана за город, генерал Сизовпозвонил по ВЧ в Москву, в ЦК КПСС.

— Да, — снял трубку Чиновник.

— Это я, — быстро произнес Сизов, — я не могнайти вас целый день.

Поэтому звоню так поздно.

— Я ведь просил не звонить ко мне на работу, —разозлился Чиновник, — мы уже договаривались насчет этого.

— ВЧ невозможно прослушать, — возразилСизов, — поэтому я и рискнул вас побеспокоить.

— Что вам нужно?

— У нас через три дня начнется проверка. Комплекснаяпроверка. Мне нужно получить от вас разрешение на перевод денег.

— Вы мне говорили, что все в порядке.

— Я не думал, что они начнут так быстро все проверять.

— Действуйте, разрешил Чиновник, но держите меня вкурсе происходящего.

И положил трубку, не попрощавшись. Сизов почти сразуприказал Ратмирову найти полковника Волкова. Найти где угодно и во что бы то нистало.

Добросовестный помощник засел за телефон, во Волкова вномере гостиницы не было. Не было его и у знакомой, чей телефон полковникоставил на всякий случай.

Во втором часу ночи Ратмиров догадался позвонить к Евсееву инашел у него полковника. Испуганный Евсеев, уже ничего не соображавший отнавалившихся на него проблем, передал трубку сидевшему рядом с ним Волкову.Полчаса назад они приехали в номер и теперь, достав бутылку водки, устроилисвоеобразные «поминки» по убитому капитану.

Услышав, что его ищет Ратмиров, полковник быстро взялтрубку, понимая, кто поручил найти его в Берлине.

— Полковник, — услышал он голос Ратмирова, —с вами хотят говорить.

— Да, — прижал трубку к уху Волков.

— Добрый вечер, — услышал он знакомыйголос, — как у вас дела?

— Все в порядке, завтра вылетаем.

— Хорошо. Утром получите телеграмму. Я попросилМатвеева, он дал официальное разрешение, чтобы ты сопровождал самолет. УЕвсеева все прошло благополучно?

— У него да.

— А у кого нет?

— Пропал капитан Янчорас, — полковник понимал, чторазговор по обычному телефону может быть прослушан и на всякий случай сотворялсебе еще одно алиби. Но в Берлине его не поняли.