Не прошло и нескольких минут, как лошади были оседланы и взнузданы. Запрыгнув на них, всадники собрались в тени деревьев; возглавлял их Борласс, Куэнтрел был рядом с ним, а несколько позади держался Харкнесс.

Почти сразу шайка затерялась в густом лесу, примыкавшем к самым предместьям Натчиточеса – «Вождь чоктавов» стоял среди деревьев, ни одно из которых не было посажено человеческой рукой.

Это исчезновение, хотя и скрытное, не осталось незамеченным. Хозяин таверны и его бармен наблюдали за ним, стоя в дверях. Владелец ухмылялся, вспоминая о стопке отсчитанных ему блестящих золотых кружочков, а Джонни поскреб красную, как у морковки, шевелюру.

– Чтоб мне провалиться! – пробормотал он. – Они обчистят этого парня Куэнтрела. Недолго еще денежки будут оттягивать ему карман. Не удивлюсь также, если он и тот другой придурок отправятся к праотцам еще до рассвета. Но это, босс, не наше с вами дело.

Произнеся эту самоуспокоительную тираду, на которую «босс» отозвался одобрительным кивком, Джонни закрыл и запер входную дверь. Вскоре в окнах «Вождя чоктавов» погас свет, гостиница погрузилась в тишину, безмолвная и невинная в падающем на ее крышу лунном свете, будто никогда не давала приют разбойникам, а пьяный гвалт и ругань никогда не раздавались под ее сводами.

Так продолжалось до зари. Едва над деревьями взошло солнце, заведение обступили сердитые мужчины, а от бревенчатых стен раздалось эхом отразилось настойчивое требование впустить их.

То были представители судебного департамента округа: шериф Натчиточеса со своими подручными и толпа горожан. Среди них находились полковник Армстронг и креол Дюпре. Собственно говоря, они и организовали этот визит.

Из вчерашней газеты они узнали о свершенном в Натчезе убийстве, а также о побеге убийцы из тюрьмы. А не далее как этим утром получили сведения, что беглый преступник был замечен на улицах Натчиточеса. Спозаранку шли поиски, приведшие сыщиков к «Вождю чоктавов» – если негодяя возможно было найти, то именно там.

Будучи запущены в гостиницу, они обнаружили следы беглеца. Человек по фамилии Дарк здесь не останавливался, зато проживал некто Куэнтрел, а вместе с ним еще один, представившийся как Уэлш.

Поскольку ни хозяин, ни бармен не имели причин покрывать эту пару своих гостей, они не стали ничего утаивать, а напротив, рассказали все, добавив, что те двое уехали в обществе нескольких других джентльменов, оплативших за них счет. Отбыли они в очень ранний час поутру.

«Джентльменов» они описали уклончиво, но ими никто особенно и не интересовался. Зато в словесном портрете Куэнтрела и Уэлша полковник Армстронг без труда узнал Ричарда Дарка и его тюремщика Джо Харкнесса.

Сложно описать огорчение и разочарование, отразившееся на лицах полковника, шерифа и их спутников. Они чуть-чуть опоздали приехать в «Вождь чоктавов». Законники не думали про Борласса и как тот одурачил их, но пребывали в уверенности, что убийца Чарльза Клэнси во второй раз сумел ускользнуть от карающей руки правосудия.

Минул почти месяц со дня гибели Клэнси. Волнение, вызванное его убийством, несколько улеглось, но не стихло. Слухи и догадки продолжали множиться по причине того, что труп так и не был найден. Обыскали все на многие мили вокруг: поля и леса, ручьи, пруды, болото и реку прочесали вдоль и поперек, но тщетно. Они отказывались выдавать мертвеца.

А в том, что Клэнси мертвец, никто не сомневался. Помимо кровавого пятна рядом с брошенными ружьем и шляпой, следовало принять во внимание еще и обстоятельство морального плана, но столь же убедительное, как материальные. Будь Чарльз жив, то непременно вернулся бы домой, понимая, какие мучения причинит его отсутствие матери. Все знавшие его признавали, что он поступил бы именно так. Даже раненый или покалеченный, Клэнси приполз бы назад, чтобы быть с единственной женщиной, о которой обязан был заботиться в такую трудную минуту.

Хотя теперь стало известно, что была в его жизни и другая особа, едва ли он последовал за ней. Это было не в характере молодого человека, да и с учетом обстоятельств и подробностей этого загадочного дела. Шли дни, а тайна оставалась неразрешенной. Солнце вставало и заходило, не проливая на нее света. Правдоподобных гипотез не рождалось, и поиски, по-прежнему бесплодные, были наконец прекращены.

Но если людям оставалось лишь предполагать, куда убийца спрятал тело, личность самого убийцы теперь сомнений не вызывала. Как и способ его побега.

Он объяснялся предательством тюремщика. Все это соотносилось с тем, что накануне Эфраим Дарк навестил сына и наверняка принес ему ключ, способный отпереть дверь любой камеры. Недалекий умом Джо Харкнесс, которого давно подозревали в нечистоплотности, был не из тех, кто устоит перед соблазном подкупа.

Со дня описанных выше трагических происшествий в поселке произошли некоторые изменения. Бывшая плантация Армстронга нашла нового владельца – Дарк продал ее. Коттедж Клэнси, оставшись без хозяина, стоял необитаемым. И лишился обстановки: тут побывал бейлиф, забрав за долги всю скудную мебель, скотину и инвентарь.

На короткий день дом огласили шум и гам публичного аукциона. Все движимое имущество покойного ирландского джентльмена было продано с молотка и рассеялось по округе. Редкие книги, картины и вещицы, говорящие о привитом вкусе, а также кое-какие ювелирные украшения переместились в бревенчатые хижины, хозяева которых рассматривали ценность приобретений пропорционально уплаченным за них деньгам. В итоге опустошенный коттедж остался без жильцов и, учитывая обстоятельства, в результате которых он был покинут, делали его еще более одиноким. Даже собака, сослужившая такую службу, указав на убийцу, не охраняла больше свой дом и не оживляла его веселым лаем. Преданное животное забрал к себе Саймон Вудли, и оно нашло приют в хижине охотника.

* * *

Была полночь, время полного затишья в северных регионах. Но на юге это не так, и уж тем более в штате Миссисипи. Щедро раздаваемый солнцем жар поддерживает в природе жизнь даже ночью и даже в декабре.

Но описываемая ночь имела место не в декабре, а перед самым началом весны. В отправляемых письмах указывался в качестве даты февраль, а это уже, по сути, весенний месяц в нижнем течении Миссисипи и он уже наложил свой отпечаток на лесные деревья. На них уже распускались почки, кое-где проклюнулись уже листики, а самые ранние даже осыпаны цветами. Птицы, пробуждаясь от короткой зимней спячки, наполняли воздух своими серенадами, не ограничиваясь дневными часами. Так, пересмешник трудится всю ночь. Он столь ловко подражает голосам своих пернатых собратьев, что создается впечатление, будто они тоже не спят.

Нарушали тишину южной ночи и звуки не столь мелодичные. Трудно охарактеризовать иначе кваканье лягушек, уханье совы, стрекот сверчков и рев аллигатора. Но привычное к ним ухо они мало тревожат, лишь придают басовую ноту природной симфонии тамошних мест.

Посреди этой какофонии, в полуночный, как уже упоминалось, час, человеческая фигура – или ее подобие – пробиралась по краю кипарисового болота не так далеко от места, где пал Чарльз Клэнси.