Пример с языками — всего лишь пример, а дело касается смысла всего человеческого опыта. Если допустить, что знать и любить — это одно и то же, то, расширяя свой горизонт, свои знания, ты проникаешь в иное измерение человеческого существования, которое его «оправдывает» и придает ему смысл, то есть дает ему одновременно значение и направление.

Иногда можно услышать вопрос: зачем «взрослеть»? Возможно, даже если эта идея и не спасает нас от смерти — а какая идея способна на подобное? — по крайней мере, она придает смысл нашей встрече с ней.

Мы вернемся к этой идее позднее, чтобы развить ее, как она того заслуживает, и чтобы ты смог лучше понять, почему именно она подхватывает эстафету древних учений о спасении.

А пока, чтобы осознать необходимость размышлений, наконец-то утративших всякие иллюзии, нам нужно пройти еще один этап: этап «деконструкции» или разрушения, то есть этап критики иллюзий и наивности старых мировоззрений. И здесь, несомненно, лучшим примером послужит Ницше — мастер подозрения, на редкость едкий мыслитель, вбивший клин в историю философии: после него возвращение к иллюзиям прошлого просто невозможно.

Пора, чтобы ты и сам понял почему.

Прежде всего необходимо сделать одно замечание о терминологии: в современной философии принято называть «постмодерном» ту философию, которая с середины XIX века начала критику гуманизма Нового времени, и в частности философии Просвещения. Подобно тому как философия Просвещения порвала с великими космологиями Античности и предприняла критику религии, философия «постмодерна» взялась за два устойчивых убеждения философов XVII–XIX веков: в том, что человек является центром мира и основой всех моральных и политических ценностей, и в том, что разум является мощной освободительной силой и что благодаря прогрессу «Просвещения» мы наконец-то станем свободнее и счастливее.

Философия постмодерна оспаривает оба эти постулата. А значит, она одновременно является и критикой гуманизма, и критикой рационализма. Без сомнения, именно у Ницше эта философия достигает своего апогея. Что бы об этом порой ни думали — а ты увидишь, что в отношении Ницше можно сделать массу оговорок, — радикальность, даже жесткость его нападок на рационализм и гуманизм смягчаются их гениальностью.

Так откуда же взялась эта необходимость, как скажет позднее великий философ современности Хайдеггер, «деконструировать» то, что было с таким трудом выстроено гуманизмом Нового времени? Зачем снова переходить от одного мировоззрения к другому? По каким причинам философия Просвещения оказалась недостаточной и иллюзорной, почему философы снова решили «пойти еще дальше»?

На это можно дать достаточно короткий ответ. Мы видели, что в свое время философия Нового времени разрушила космос и критиковала авторитет религии, заменяя его на разум и человеческую свободу, демократические и гуманистические идеалы нравственных ценностей, выстроенных на гуманизме человека, на том, что составляло его отличие от всех других существ, начиная с животного. Но, как ты помнишь, это было сделано исходя из радикального сомнения, того самого, которое показал в своих работах Декарт, то есть на основании подлинной канонизации критического разума и свободы мысли, в результате которого все наследие прошлого, все существующие традиции обратились в «чистую доску». Наука, вдохновляясь теми же принципами, отмела все ограничения на пути поиска истины.

Последствия этого — вот чего не могли предвидеть философы Нового времени. Подобно ученику чародея, выпустившему на волю злые силы, ускользающие из-под их власти, Декарт и философы Просвещения освободили критический разум, который ничто уже не в силах было остановить. Подобно кислоте, он начал разъедать все, к чему бы ни прикоснулся, невзирая ни на какие меры предосторожности. Разум и гуманистические идеалы поплатятся за это, и возведенный ими интеллектуальный мир в конечном счете станет жертвой своих же собственных принципов.

Будем конкретнее.

Наука Нового времени, будучи плодом критического разума и методического сомнения, на корню разрушила космологии и значительно ослабила, по крайней мере в первое время, основания авторитета религии. Это факт. И все-таки, как мы с тобой видели в конце предыдущей главы, гуманизму не удалось окончательно разрушить одно фундаментальное представление религии — представление о потустороннем, которое противопоставлено нашему миру, то есть о загробном рае или, если угодно, об идеале, противопоставленном земной реальности. Вот почему республиканские наследники Просвещения, с точки зрения Ницше, продолжают быть верующими, хотя и называют себя атеистами, даже материалистами! Конечно, не в том смысле, что они по-прежнему молятся Богу, а в том смысле, что они почитают новых химер, так как продолжают верить, что некоторые ценности являются высшими, что реальность нужно оценивать исходя из некоего идеала, что ее необходимо преобразить так, чтобы она соответствовала высшим идеалам — правам человека, науке, разуму, демократии, социализму, равенству возможностей и т. д.

А ведь такое понимание вещей остается по существу наследием теологии, даже тогда, и особенно тогда, когда оно не отдает себе в этом отчет и заявляет о своей революционности или нерелигиозности! Короче говоря, на взгляд философов постмодерна и, в частности, Ницше, гуманизм Просвещения остается заложником религиозных конструкций, которые он, сам того не осознавая, воспроизводит, хотя утверждает, что преодолевает их. Вот почему этому гуманизму следует адресовать фактически ту же критику, с которой сам он обрушивался на сторонников древних космологий или религиозных идей.

В предисловии к «Ecce homo», одной из своих последних книг, написанной в форме исповеди, Ницше описывает свою философскую позицию словами, в которых обнаруживается полный разрыв с гуманизмом Нового времени. Гуманизм все время твердит о своей вере в прогресс, о своем убеждении в том, что распространение наук и технологий приведет нас к лучшей жизни, что история и политика должны подчиняться некоему идеалу, что даже утопия позволяет сделать человечество более уважительным к самому себе и т. д. Вот тот тип верований, религиозности без Бога или, как говорит сам Ницше, те «идолы», которых нужно разрушить, «философствуя молотом»:

«Улучшить» человечество — было бы последним, что я мог бы обещать. Я не создаю новых идолов; пусть научатся у древних, во что обходятся глиняные ноги. Низвергать «идолов» (так называю я идеалы) — скорее уж в этом мое ремесло. Ценность, смысл, истинность реальности были отняты у нее в той мере, в какой измыслили идеальный мир… «Мир истинный» и «мир кажущийся» — в переводе: измышленный мир и реальность… Ложь идеала была до сих пор проклятием, тяготевшим над реальностью, — из-за него само человечество сделалось изолгавшимся и фальшивым вплоть до самого дна своих инстинктов, до обоготворения ценностей, обратных тем, которые только и обеспечивали бы развитие, будущность, высокое право на будущее[59].