– Кто уходит? Феликс… ты слышишь меня?

– Слышу… вот сейчас… сейчас… фигурка среди деревьев… это не взрослый, это ребенок.

– Протри вон там у стеллажей. А тряпку надо лучше намочить.

– Не командуй мной, подумаешь, командирша.

Время обеденное, а на втором этаже универмага снова ни одного покупателя. Девицы из соседних офисов в свой обеденный перерыв заскакивают разве что только на первый этаж в отдел парфюмерии – купить недорогую тушь, крем для загара на выходные.

Наталья Слонова, скрестив руки на груди, наблюдала, как уборщица Гюльнар протирает пол в отделе постельного белья.

– А я говорю: лучше мой! Чтобы чисто было.

– Тут и так чисто… К тому же они, милиция, все эти тряпки забрали с собой. А крови ведь вообще не было. Ее же удавили. – Гюльнар расправила тряпку на щетке.

– Все равно убери получше, пожалуйста, – голос Натальи Слоновой из повелительного стал почти просящим. – Не могу я тут… Вы там все внизу, а я тут на этаже практически одна.

– Не одна, вон покупатели.

Пожилая пара – муж и жена – неторопливо поднимались по лестнице. Остановились, оглядели второй этаж.

– Тут одежда женская, давай посмотрим, не хочешь примерить что-нибудь? – заботливо спросил муж.

– В такую жарищу мерить, одеваться? Еще с сердцем плохо станет. И мы же договорились – идем смотреть для тебя байковые рубашки, у них тут распродажа, – жена мягко подтолкнула его вперед.

И пара начала подниматься на третий – в «мужской».

Ушли…

– Вот так все время, – Слонова вздохнула.

– А что, милиция опять приходила? – спросила Гюльнар.

– Следовательшу какую-то прислали, такая вся из себя, все вопросы задавала. Постояла бы она тут с утра и до закрытия. Я думала, может, они хоть пост здесь оставят, так нет.

– Хозяин, Шеин, не позволит.

– Очень они его спросят… Ты куда, Гюльнар?

– Мне еще отдел игрушек убирать.

– Подожди, не уходи, побудь. Как же ты ее нашла-то? Где?

– Я уж сто раз повторяла – вон там, на постели… и рот весь у нее красный был, я подумала, кровь…

– А больше ничего… ничего не было?

– Нет.

– Точно?

Уборщица посмотрела на продавщицу. Покачала отрицательно головой, хотела что-то сказать, но со стороны отдела игрушек послышались торопливые шаги, и они тут же резко обернулись на звук.

Появилась Вероника Петрова – продавщица парфюмерного, а за ней шел Алексей Хохлов с большой картонной коробкой в руках.

– Привет, ну как вы тут? – спросила она.

– Мы ничего, торгуем, – голос Слоновой изменился. Всего секунду назад в нем струной дрожало напряжение и любопытство, а сейчас – лишь дежурная приветливость. – Что в коробке-то? Признавайтесь.

– Лампочки, – Вероника беспечно махнула рукой. – Вся подсветка витрин у меня сейчас в отделе разом вырубилась. Леша вот заменить взялся.

– Я еще и электриком должен подрабатывать, – усмехнулся Хохлов. – Ну как тут, все в порядке?

– Да вроде того, – ответила уборщица Гюльнар.

– В половине девятого спускайся вниз, – сказал Хохлов Слоновой. – И постарайся не задерживаться.

– Уж будь спокоен, не задержусь.

У Хохлова резко зазвонил мобильный. И… вот странность, обычный вроде звук, привычный, а они все разом вздрогнули.

– Да… а, это ты… это вы, – Хохлов быстро глянул на Веронику, наклонился и поставил коробку с лампочками на пол. – Да… да…

– Леш, это кто?

– Это по делу, подожди, я сейчас.

Он отошел к лестнице.

– Я весь к вашим услугам.

– Это хорошо, мой мальчик, – усмехнулась на том конце Ольга Аркадьевна Краузе. – Голос у тебя какой-то неуверенный. Что, я не вовремя?

– Нет, нет, что вы… я… я хотел сказать, что очень хочу видеть вас, я соскучился.

– И я. Наши желания совпали. Приезжай.

– Когда? Сегодня? Но…

– Нет, решительно я не вовремя.

– Да нет, что вы! – Хохлов повысил голос. – Сегодня? Хорошо, я приеду. Только вечером. До девяти я в универмаге.

– Значит, у нас впереди вся ночь. И сегодня мы не станем прятаться в отеле. Ты приедешь ко мне домой, в мой дом. Адрес, надеюсь, помнишь?

– Да, но…

– Небольшая помеха – тут у меня сынок со своей дражайшей половиной. Завтра за завтраком мы с тобой пожелаем им доброго утра.

– Конечно, но…

– И кстати, что там за история с убийством в вашем заведении? Расскажешь мне все. Ты же знаешь, универмаг… он же когда-то был моим… домом, моей работой, я принимаю очень близко к сердцу все, что у вас там происходит.

– Я буду у вас в половине одиннадцатого. Раньше мне по пробкам до Рублевки вашей не успеть. Целую вас, моя королева.

Хохлов стиснул в кулаке мобильный так, что пискнула клавиатура.

Вернулся к женщинам, стоявшим у кассы.

– Кто тебе звонил? – спросила Вероника.

– Это по делу, – Хохлов наклонился за коробкой. – Пойдем, я сейчас все для тебя сделаю в лучшем виде, моя… принцесса.

– Это она тебе звонила, да? – спросила Вероника, не стесняясь ни Слоновой, ни Гюльнар.

– Малыш… послушай, малыш…

Вероника быстро пошла к лестнице. Он со своей громоздкой коробкой почти бегом догнал ее.

Ушли…

Уборщица Гюльнар взяла ведро, немецкую швабру и медленно направилась в отдел игрушек.

Наталья Слонова осталась одна. Прошла вдоль рядов вешалок с женской одеждой, поправляя ценники. Мощный вентилятор в углу гнал поверху прохладный воздух.

Она постояла под его освежающей струей и словно бы нехотя направилась в отдел постельного белья. Дошла до кровати, коснулась новых простыней. Потом дотронулась до драпировок – портьер, выставочного образца, прикрывавшего дверь на черную лестницу.

Одну из портьер обвивал толстый золоченый шнур. Второго парного шнура нигде не было видно. И тогда вечером, когда к ней домой приехали сыщики с Петровки, о нем ее так настойчиво спрашивали.

Наталья Слонова осторожно потянула шнур на себя. Он был крепкий и упругий, свитый из золотых синтетических нитей.

Сказать, что Катя сверх меры испытала разочарование… да нет, она что-то в этом роде как раз и ожидала.

Паренек Феликс сплоховал. Конечно, вся эта фантастическая ерунда с ясновидением… Возможно, что он и сам искренне убежден, что обладает какими-то способностями, но это самообман.