Ничего невиданного в этом не было, и Зимин даже не думал роптать на судьбу, заставляющую его проводить ночи без сна. Что ж поделать, если работа такая. Следующей ночью выспится.

– Покемарить на пару часов пойдешь? – спросил у него коллега по кабинету. – Или продолжишь трудовые будни?

– У меня на сегодня работа со свидетелями была запланирована, – вздохнув, сообщил Зимин. – Я ж внепланово на дежурство остался, так что кемарить не буду, потерплю до вечера. Но вот съездить домой, чтобы душ принять, хотел бы. Позвонишь, если что-то срочное?

На самом деле он, конечно, немного лукавил, потому что после принятия душа и смены одежды на свежую, не провонявшую перегаром, кровью, потом и страхом, он собирался заехать на завтрак к Машковским. Повод – желание Снежаны рассказать о расследовании, которое она, оказывается, проводила, – вместе с приглашением у него были, и это позволяло ему скрыть истинную причину, по которой он так жаждал этого визита. К Снежане Машковской его тянуло просто до неприличия.

Это было странно, потому что подобные ощущения Зимин испытывал лишь в далекой юности. Сейчас безусым и романтичным юнцом он не был, наоборот, стал циничным, разочаровавшимся в отношениях человеком, привыкшим легко брать то, что подворачивается под руку, и так же легко отпускать, не запоминая и не задумываясь.

Эта женщина была другой. Она цепляла сознание, застревала в нем, словно гвоздь, царапала, не давая покоя, но странное дело, это не раздражало, а наоборот, согревало и наполняло ежедневную жизнь давно потерянным смыслом.

Зимин, пытаясь объяснить возникшую у него зависимость (он всегда объяснял себе все, что казалось ему непонятным, и эта привычка когда-то страшно бесила жену), говорил себе, что просто устал от одиночества, наполнявшего вечера холодом. А еще от неустроенного быта, питания всухомятку – готовить он не умел и не любил, – от случайных связей, тех самых, про которые поэт Евгений Евтушенко писал, что от них «в душе уже осатаненность». В доме Машковских было тепло и уютно, пахло пирогами и заботой друг о друге, и там Зимин неожиданным образом отогревал свою осатаневшую душу. Вот в чем причина!

Заскочив домой и приведя себя в порядок, он поехал в дом на улице Октябрьской, когда-то Малой Дворянской, и только от этого факта на душе у него становилось хорошо и радостно.

Дверь открыла Снежана. Сегодня она была одета в черные брючки, ладно сидящие на ее отнюдь не хрупкой фигуре, и ярко-красный свитерок, по которому распустил хвост сплетенный из черного кружева павлин. Зимин уже понял, что в таком виде хозяйка ателье встречается с клиентами, а значит, у нее назначена встреча, и завтрак будет недолгим. Впрочем, из-за этого расстраиваться не стоит, его и самого на работе ждут.

– Ну что, нашлась ваша тетя? – спросил Зимин, понизив голос, чтобы зря не тревожить старшую Машковскую. Он уже успел заметить, что Снежана относилась к маминому покою с трепетом, а потому тоже не хотел его нарушать.

– Да, позвонила утром как ни в чем не бывало. Сказала, что прекрасно себя чувствует, вызвала машину и скоро приедет. Сегодня они с мамой планируют съездить в этнографический музей, а заодно купить билеты в филармонию.

– Вы выяснили, где она была вчера?

Снежана передернула плечами.

– Сказала, что пошла подышать свежим воздухом и мы с ней разминулись буквально на пятнадцать минут. В окрестностях ее гостиницы действительно есть где погулять. Татьяна Алексеевна уверяет, что кормила уток на набережной, и, как вы понимаете, ни подтвердить, ни опровергнуть это я не могу. Остается только принять на веру. Вы проходите, Михаил, сейчас я буду кормить вас завтраком и заодно рассказывать.

– А Ирину Григорьевну потревожить не боитесь?

– Нет, мама уже пошла собираться в музей. Да и вообще она очень деликатный человек, поэтому не будет мешать. Пойдемте на кухню.

На завтрак в этом удивительном доме сегодня предлагались яйца-бенедиктин, поджаренный бекон, тосты из белого хлеба с пастой из авокадо и салат из помидоров черри, заправленный оливковым маслом и обжаренными в нем семечками. Красота, да и только!

Пока Зимин поглощал завтрак, стараясь не урчать, так было вкусно, Снежана сжато и коротко рассказывала о том, что побывала во дворе дома Дарьи Бубенцовой и поговорила с соседкой, видевшей, как к потерпевшей приходила неизвестная пожилая женщина.

– Она сказала, что готова ее опознать. – Снежана убрала пустую тарелку и поставила перед Зиминым чашку кофе и плетенку с домашними рогаликами. Просто чудо, как готовят в этой семье! – Вот только я ума не приложу, как показать старушке нашу тетушку, не вызвав у той подозрений.

– Это как раз просто. – Зимин сделал первый глоток огненного кофе и зажмурился от удовольствия, – наверняка ваша родственница делает много фотографий, когда осматривает местные достопримечательности. Попросите маму сделать пару фото на память, их и покажем свидетельнице. Только для начала я должен ее найти и поговорить под протокол. И как только ребята, проводившие опрос соседей, это пропустили? Уму непостижимо! Профессионализм следствия катится к чертям.

– Если вы не заметили, в нашей стране профессионализм катится к чертям во всех сферах, – заметила Снежана. – Сейчас время воинствующих непрофессионалов в медицине, в образовании, в строительстве, в госуправлении. Старые кадры уходят, существовавшие десятилетиями правила и стандарты размываются, а на замену – лишь услужливость, готовность брать под козырек и выполнять команды, не вдумываясь в их смысл, которого чаще всего и нет. Разве я не права?

– Пожалуй, правы, – согласился Зимин. – Я тоже часто про это думаю. Лилия Ветлицкая, то есть сейчас, разумеется, Лаврова, крепко дружит с журналистами. У нее работа такая – сотрудничать со средствами массовой информации. Так вот она говорит, что журналистика как профессия умерла. Осталась лишь обезьянья привычка сцапать жареный факт и, не проверяя, разместить его под кричащим заголовком. Главное – не смысл, не информация, а кликабельность. Она мне показывала это на примерах. В новогодние праздники семья сгорела в своей квартире – напились до чертиков и уснули с зажженной сигаретой. Так эта новость вышла под заголовком «Встретить новогоднюю ночь в морге посчастливилось двум жителям нашего города».

Снежана засмеялась, хотя ничего смешного в его словах не было.

– Да-да, я именно об этом и говорю, – сказала она. – Архитекторы рисуют красивые картинки, не привязывая проекты к местности, оттого только что отремонтированные дворы затапливает. Пандусы для инвалидов ведут к глухим стенам. Все огрехи образования вскрыло дистанционное обучение, все недостатки медицины – пандемия. Если проводить аналогию с кружевом, то вместо художественных изделий ручной работы вокруг один сплошной китайский ширпотреб. С одной стороны, это понятно, потому что главное – дешево. Но с другой: так во всем и везде.

– Хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай сам, – Зимин отодвинул пустую чашку и поднялся, – так что к свидетельнице этой, которую вы обнаружили, я прямо сейчас и заеду. Нет фотографии родственницы, чтобы сразу показать?