Она попыталась приластиться к Огурцову, но тот крикнул:

— Все. Больше не хочу. А значит, ничего не будет. Вали в ванную, одевайся и езжай на хату. Там собирайся. Тебя отвезут в Москву, к Артуру. С ним оторвешься.

Молодая женщина бросила одеяло на Огурцова и пошла в ванную. Бывший глава администрации слышал, как она плескалась под душем. Он присел на край кровати, сбросил на пол одеяло. Катька придет и уберет.

Алексей Михайлович встал, подошел к окну, хотел было раздвинуть шторы, но тут сработал сигналом вызова его сотовый.

«Кому это не спится?» — подумал Огурцов, скривился, но глянул на экран мобильника и сразу же напрягся.

Номер абонента был скрыт, а это значило, что звонил Радонский. Но почему в такое время? Хотя на часах уже почти девять.

— Доброе утро, Максим Ильич.

— Доброе ли, Леша?

— Вполне.

— Что у тебя?

— Балласт убрали. Все получилось как по нотам. Приходили «гости», говорили с прислугой. Ушли ни с чем. Из Коринки все собираются уезжать, выставляют на продажу участки. Мы скупим их через третьих лиц.

— Сколько еще продлится эта катавасия?

— Ну, Максим Ильич, вы же знаете, в каких условиях приходится работать.

— Меня это мало волнует, — заявил Радонский. К весне пансионат должен быть готов. Ты это понял?

— Да, я все помню. В мае завоз мебели, оборудования и… торжественный пуск в эксплуатацию.

— Да, ты уж не забывай, для кого предназначен этот пансионат. Любой из этих людей может по макушку вбить тебя в асфальт.

— Я все помню, Максим Ильич. Сейчас возьмем паузу, пока местные разъедутся, потом перебросим технику и людей «Бритиса» в Коринку. Возможно, потребуется дополнительная рабочая сила и, естественно, финансирование.

— Ты только начни. Будут тебе и финансирование и гастарбайтеры.

— Лучше со специальностью строителей.

— Каких получишь, с теми и будешь работать. У меня все. Звонить только в случае необходимости. Удачи.

— До свидания, Максим Ильич. — Огурцов отключил телефон.

В спальню вошла Екатерина, обидчиво поджала губы, собрала свою одежду, разбросанную по комнате, нацепила ее на себя и спросила:

— Ты мне денег дашь?

— Сколько?

— Тысяч пятьдесят.

Огурцов усмехнулся и заявил:

— А ты заработала эти деньги? Поедешь к кавказцу, он тебя всем обеспечит.

— А как же шубка, обещанная тобой?

— Будет тебе шубка, — он достал из кармана брюк, валявшихся в кресле, четыре пятитысячные купюры, бросил на кровать, — а сейчас возьми двадцать тысяч. Хватит.

— Мне надо больше.

— Иди отсюда. Я позвоню Артуру, скажу, чтобы он тебя встретил.

— Но без шубки я не поеду!

— Пошла вон, — заорал Огурцов.

Екатерина схватила деньги, сумочку и выбежала из спальни. Послышались ее торопливые шаги по холлу, хлопок двери, и все стихло.

Он тоже принял душ, побрился, надел чистые брюки, новую рубашку. Потом Алексей Михайлович прошел в кабинет, где его ждали помощник Моренко и начальник охраны Басалай. Их доклады сводились к тому, что происшествий не случилось.

Огурцов позвал горничную. В кабинет вошла женщина лет тридцати, аккуратная, опрятная.

— Кофе на всех! — распорядился босс.

— Что-нибудь еще?

— Пока нет.

— На завтрак будет омлет, Алексей Михайлович.

— Хорошо. Работай.

Горничная вышла.

— От Следственного управления мы отбились. Местный райотдел беспокоить нас вряд ли будет, — проговорил Огурцов. — Но… начальник РОВД, подполковник Гарин выделил фельдшерице охрану и машину. На решение вопроса с ней может уйти много времени. А мне только что звонил депутат, требовал ускорить процесс. — Он повернулся к Басалаю и спросил: — У тебя, Ринат, выхода на начальника РОВД нет?

— Нет, Алексей Михайлович. На него ни у кого выхода нет. Он здесь временно, дабы пройти карьерную ступень и отправиться на повышение. Гарин не станет связываться с местными проблемами, когда ему светит генеральская должность. Но постоянно держать своего водителя при фельдшерице он тоже не будет.

— И сколько ждать? — недовольно спросил Огурцов.

Басалай ответил довольно резко:

— Ну не валить же еще и водителя начальника РОВД! Тогда менты вконец озвереют и так землю рыть начнут, что нам мало не покажется. Дело по участковому они долго не закроют. Убийства своих людей менты не прощают.

— Никто и не говорит, что надо валить еще одного полицейского. Достаточно будет как-то напомнить фельдшерице тот душевный разговор на дороге.

— Надо было хату ее спалить к чертям собачьим сразу после базара, — заявил Басалай. — А теперь в Коринку соваться стремно. Новый начальник РОВД выставил между Сантово и деревней мобильный патруль ППС.

— И с чего бы такие заботы о какой-то фельдшерице?

— А хрен его знает, Алексей Михайлович, сам не пойму.

Горничная принесла кофе. Все принялись смаковать ароматный напиток.

Басалай же продолжил:

— Конечно, ночью можно обойти патруль лесом, спалить хату Голевой, а заодно и этого придурка Кузьмича, но что это даст? Бумаги на собственность остаются у них. Только себе хуже сделаем.

— Палить пока ничего не будем, — сказал Огурцов, — но надо придумать, как еще раз пугнуть фельдшерицу, чтобы это стерва пошла на попятную.

— Как ее напугаешь, если рядом мент?

— Ну не постоянно же он в медпункте?

— Это, Алексей Михайлович, никто не проверял.

— Так надо проверить.

— Ехать в Сантово, это точно засветиться перед ментами, — сказал Басалай и посмотрел на Огурцова.

— Ты насчет бабы и Кузьмича думай. Агеевы согласились на переезд. Вот только теперь нам придется приличную хату им давать, селить в барак уже не получится. Да и Кузьмичу тоже, но ничего, это не критично. Тем более что хаты у нас есть. В дальнейшем не только все наши затраты окупятся. Прибыль в сотни раз перекроет их.

— Но тогда и фельдшерицу нет смысла трогать, — сказал Басалай. — Если все уедут из деревни, эта баба что, одна там останется? Нет, конечно. Да и как медработник она нужна в Сантове. А раз так, то там ей подберут жилье. Село большое, не бедное.

Огурцов откинулся на спинку кресла и заявил:

— Мне нужны земли, и этим все сказано.

— А если упрутся Кузьмич с фельдшерицей? — спросил Басалай. — Какие указания на этот случай?

Огурцов повысил голос: