– Стоп машины! Срочное погружение! Погружаемся на пятьдесят метров! Экипажу принять пищу, старпому – на перископ. Акустикам – слушать!

– Есть!

«Вот именно, что есть…» – подумал Наум, снова принимая сидячее положение. Замечательная команда – «принять пищу»…

– Горизонт чист, товарищ командир!

Из записок П. А. Судоплатова:

«Я долго руководил службой разведывательно-диверсионных операций в советских органах безопасности с конца 1930-х до начала 1950-х годов, включая период Великой Отечественной войны. Однако никаким террористом я, конечно, не был. Во всяком случае, никогда себя таковым не считал. Я был и остаюсь профессиональным революционером.

С риском для жизни боролся против руководителей фашистской террористической организации ОУН в Европе и на Западной Украине, против террористов – подручных Гитлера – Коновальца и Шухевича, уничтоживших тысячи моих соотечественников.

Моя работа как раз и была направлена на противодействие террору, преступным элементам, которые вели тайную вооруженную борьбу с нашим обществом. Эти террористы действовали, как правило, под лозунгами борьбы с советским государством.

Ликвидации Льва Троцкого, Коновальца были продолжением кровавой гражданской войны, только уже за пределами СССР, боевыми акциями против злейших врагов советского государства. Подобные операции задумывались политическим руководством страны и осуществлялись под его непосредственным контролем. Как известно, многие западные спецслужбы до сих пор не отказались от практики ведения таких специальных операций, связанных с убийством или похищением людей. Говорю об этом с сожалением».

Украина. 15 июня 1942 года

Победа над румынами вдохновила многих из партизан, а вот Судоплатова эта виктория разве что взбодрила малость – слишком много негатива осело на душу, слишком много потерь. С ним осталось меньше половины того отряда, что отправлялся в рейд. Конечно, оставалась надежда, что группа партизан, воюющая в Пугаче с бандеровцами, поправит плачевную статистику.

Даже подкрепление, полученное в Комариках, Павла не радовало. Он и раньше терпеть не мог Жукова за его равнодушие к павшим, а ныне лишь укрепился в своем неприятии «побед любой ценой». Когда стоимость определяется в человеческих жизнях, она не должна быть велика.

«Хреновый из тебя полководец!» – сделал вывод Судоплатов, обходя поле боя. Трофейного оружия хватало, его грузили на немногие уцелевшие подводы. Много лошадей побило осколками, другие сорвали поводья и разбежались, но нашлись и живые.

– На Пугач! – скомандовал Павел. – И бдите!

На телегах и пешком партизаны отправились по проселку. Атака румынских недобитков не заставила себя ждать – из подлеска, что густел справа от дороги, раздался нестройный залп.

Партизаны, однако, бдели и ответили пулеметным огнем. Разведка доложила: «Выкосили!»

– На Пугач.

Село с таким названием было куда меньше Клесова – одна улочка да два ряда домов. Но бой там шел нешуточный – выстрелы и очереди раз за разом сливались в общий шквал. Пара хат горела – прозрачные полотнища пламени закручивались к небу. Огонь сожрал крыши, а теперь выедал стены.

Добры молодцы Трошкина отправились на разведку и вскоре вернулись с известием, немало порадовавшим Судоплатова, – в трех усадьбах посреди села засели бойцы Шатова и Толика Капчинского. Их осаждает отряд Шухевича при поддержке пулеметчиков, устроившихся в домах напротив. Бандеровцы ждут подхода румын, чтобы те ударили из минометов, да и покончили со зловредными партизанами.

– Не дождутся! – ухмыльнулся Павел. – Значит, так. Группа Творогова обходит село огородами, чтобы выйти на улицу с противоположной стороны. Мы ударим с этой. Группа Приходько заходит с севера. Во-он там, где стога. Группа Трошкина подходит с юга. Ваша задача – зачистить дома, которые заняли бандеровцы, и ударить по штурмующим. А дальше видно будет…

– Товарищ командир, – расплылся в улыбке Капчинский, – меня восхищает вторая часть вашего стратегического плана.

– Цыц.

– Есть!

Судоплатов шел в бой, улыбаясь. Ему казалось, что враги его – всего лишь забавные уродцы, которых следует истребить как вид, как вредителей сельского хозяйства. Страха не было, осталась одна лишь брезгливость да желание поскорее закончить с грязным, но нужным делом.

Разумеется, никто из партизан не шествовал по единственной улице – группы пробирались дворами и огородами, протискиваясь сквозь дыры в заборах или перелезая с сарая на сарай.

Ни одна собака не залаяла, видимо, бандеровцы уже сократили поголовье псин, а самые умные «друзья человека» попрятались. Бревенчатых изб в селе не стояло, но и кирпичных домов было не видать. Строили тут из самана – из глины, перемешанной с соломой. Особой прочностью такой дом не отличался, но тепло держал. А пули, попадая в глинобитную стену, выбивали серые и рыжие пыльные фонтанчики.

Пролезая через пустой амбар, Судоплатов хотел было первым сунуться в широкую щель в стене, но Приходько опередил его, укоризненно шепча:

– Не лазылы бы вы, товарищ командир, поперэк батьки в пекло.

И Павел пролез вторым, скрываясь за широкой спиной Миколы.

Они попали во двор того самого дома, откуда «работали» два бандеровских пулеметчика.

Пройдя в дом, Судоплатов снял из бесшумного пистолета двоих укрофашистов и проник в комнату, откуда гулко расходилось громогласное тарахтенье пулемета.

Пулеметчик в нелепых атласных шароварах, в вышиванке, с немецкой каской на голове так и просился на плакат, олицетворяя холуйскую суть националистов, а оселедец, выглядывавший из-под каски, был как последний мазок.

Бандеровец, приговаривая: «Ось так… Ось так…», шпарил из MG-34. По полу катались стреляные гильзы, а в сторонке валялась пара черных тубусов с запасными стволами – этот немецкий пулемет сильно перегревался.

– Вот так, – сказал Павел, поднимая пистолет, и нажал на спусковой крючок.

Пуля пробила каску. Бандеровец вздрогнул и сполз, нелепо раздвигая ноги. Пулемет заткнулся, пуская дымок и запах каленого железа.

Не подставляясь под пули, Судоплатов покинул комнату и столкнулся с Миколой.

– Усэ, товарищ командир! – осклабился великан.

– Тогда к соседям.

– Ага!

У соседей было куда как веселей – добрых полсотни бандеровцев набилось во двор. Сам дом был поставлен буквою «Г», сараи и конюшня превращали ее в «П», и фундаментальные ворота замыкали в четырехугольник.

– Штурмуем? – азартно спросил Творогов.

– Отставить. Гросс!

– Si, comandante.

– Видишь выходы со двора? Вон и вон. И еще ворота с той стороны.