– Si.

– Везде поставишь растяжки.

– Гранаты?

– «Монки».

– Si!

Хосе исчез. Действовал испанец шустро, вскоре его помощник Ривас махнул платком из-за угла конюшни: готово!

– Микола! Гранатами богат?

– Трошки есть.

– Закидать двор одновременно с четырех углов.

– Зробимо!

Со двора неслись крики, глухо доносилась стрельба из пулемета.

Партизаны, прячась в бурьяне, подползли, привстали и метнули гранаты. Та же процедура повторилась со стороны улицы, и на счет «три» забабахало.

Не отягощенное храбростью воинство заорало, заметалось, бросилось вон со двора. Вот с треском, почти выламывая калитку, повалило человек семь или восемь.

«Монка» сработала как надо, железной метлой выметая душонки из тушек. И еще, и еще…

После того как рвануло в четвертый раз, Павел спокойно скомандовал:

– Добить.

Добили.

* * *

Непрямая атака, жесткое «выдавливание» противника дало свои результаты – бандеровцы так и не всполошились. Не поняли, что их, окруживших партизан, самих окружили – и выбивают.

Даже взрывы «МОН» были приняты ими за долгожданный минометный огонь, открытый румынами, что лишь обрадовало Шухевича, вдохновляя его на новые подвиги.

Трофейный «Ганомаг», доставшийся бандеровцам от партизан, выдвинулся из-за угла дома, в котором скрывался командир 201-го охранного батальона[17]. Высунулся пулеметчик, но тут же был снят партизанским снайпером. Вторая пуля достала водителя броневика.

«Ганомаг» взревел, дернулся, снося угол здания, и заглох.

Хосе Гросс в это время забрался на крышу хаты и сбросил в трубу несколько пачек динамита, оставшихся после «конструирования» мин.

Грохнуло знатно – вынесло все окна, проломило всю середину крыши, а взорванная печь многих, находившихся в доме, покалечила и поубивала разлетавшимися кирпичами.

Наверное, даже теперь до бандеровцев не дошло, что же происходит, – мало ли, может, какая мина не туда залетела? Однако когда несколько пулеметов ударили в проемы окон и дверей, выкашивая оглохших, кашлявших, наглотавшихся пыли «легионеров», стало ясно, что штурмующие превратились в осажденных.

Партизаны Шатова и Капчинского быстро смекнули, что явилась подмога, и пошли в атаку.

Двадцатью минутами позже враг был уничтожен, а Шухевича и Клячкивского, краевого проводника ОУН «Північно-західних українськіх земель»[18], вздернули на освободившейся виселице – оба закачались там, откуда партизаны сняли повешенных селян – «наймитов большевиков»…

Много бойцов 1-й партизанской армии погибло, однако Судоплатов возвращался на базу во главе отряда из четырехсот человек – под его руку встали «залегшие на дно» окруженцы и «западенцы», изведавшие прелестей «нового порядка».

* * *

Лето на фронтах начиналось как-то спокойно, буднично, с вялотекущими боями местного значения. И вермахт, и РККА готовились к наступлению – подтягивали силы, крепили оборону, приумножали матчасть.

Оживление чувствовалось лишь на флангах, южном и северном.

Когда сняли Октябрьского, бездарного главнокомандующего Черноморским флотом, его место занял вице-адмирал Левченко.

Октябрьский прославился своей трусостью и какой-то напористой глупостью. К примеру, он приказал выставлять тысячи мин, причем бессистемно и беспорядочно, из-за чего на них подрывались наши же суда, а немецких на Черном море не водилось. Октябрьский прятал крейсера и эсминцы в гаванях, «забыв» вооружить их зенитными орудиями, из-за чего те и гибли под бомбежками, зато запрещал боевым кораблям сопровождать гражданские суда с эвакуированными людьми, позволяя немцам безнаказанно топить их[19].

Левченко удалось исправить многие ошибки своего предшественника – единственный линкор «Парижская коммуна», крейсера, эсминцы и даже сторожевики были вооружены зенитками, главнокомандующий обеспечил постоянный подвоз боеприпасов – и вывел корабли из гаваней.

Линкор, крейсера «Червона Украина», «Красный Крым» и «Красный Кавказ» и легкие крейсера «Ворошилов» и «Молотов» устраивали обстрелы Констанцы и Одессы – временной столицы Губернаторства Транснистрия, молотили немцев в Северном Крыму, пока Приморская армия, получившая подкрепление, окончательно не выгнала полчище Манштейна с полуострова, так и не ставшего Готенландом. Молотили и возвращались на рейд Севастополя, не позволив переименовать свой город в Теодорихсхафен, как мечталось Адольфу.

С марта месяца ВВС флота постоянно вылетали бомбить Плоешти, а в мае на аэродромы в Сарабузе и Саках прибыли бомбардировщики «Пе-8» и «Ту-2», и румынам стало совсем туго.

В то же самое время на северном фланге развернулись серьезные боевые действия против финнов. Северо-Западный фронт перешел в наступление, освободив значительные территории в Карелии и Ленинградской области.

8-я и 11-я армии при поддержке 3-й танковой и 6-й воздушной армий развили наступление в направлении Лаппеенранта, чтобы овладеть Гельсингфорсом и выйти на линию Куопио – Хямеенлинна. Финны визжали и выли, но в Берлине хранили молчание – немцам было не до союзников…

* * *

…В Лопань Судоплатов вернулся спокойным и злым. Цель рейда была достигнута, несмотря на подставу. Павел чувствовал унижение из-за того, что Бандера обыграл его и заманил в ловушку, но с другой-то стороны… Этот враг народа уничтожен, и множество последователей «проводника» отправились за ним следом, на тот свет.

А злость не проходила, Судоплатов едва сдерживал ее позывы, убеждая себя, что командарму следует быть холодным и бесстрастным. Выход был один: как можно скорее приступать к операции «Меркурий» – такое кодовое название было дано боевой операции, в которой примет участие вся 1-я партизанская армия.

Ее полем боя станут города, аэродромы, железнодорожные узлы, гарнизоны. Ее бойцы, даже числясь в одной дивизии, далеко не всегда увидят друг друга – разбившись на оперативные и маневренные группы, они станут действовать порознь, но сообща.