Сказал: „Эй, старик! ты сажаешь грецкий орех?“ Ответил „Да, владыка“. Спросил: „Сколько же ты думаешь прожить, чтобы поесть плодов?“ Старик ответил“ „Они посадили, а мы съели, мы сажаем, а они съедят“. Нуширвану понравилось, он воскликнул: „Славно!“ и немедленно приказал казначею дать старику тысячу дирхемов. Старик сказал: „О, господин! никто быстрее меня не поел плодов этого грецкого ореха“. Спросил: „Как это?“ Старик сказал: „Если бы я не сажал ореха, а владыка не проезжал бы здесь, то сему рабу не досталось бы того, что досталось; если бы сей раб не дал того ответа, откуда бы я достал эту тысячу дирхемов“. Нуширван сказал: „Славно! Славно!“ Казначей немедленно выдал две тысячи дирхемов, потому что Нуширван дважды произнес „славно“.[241]

Рассказ. Мамун однажды занимался разбором жалоб, ему подали заявление по какой-то нужде. Мамун[242] отдал это заявление Фазлю сыну Сахля[243] и сказал: „Удовлетвори требование этого, ибо сей небесный круг затем вращается, чтобы горесть не оставалась в одном положении и сей мир скоро пресыщается потому, что ни один друг не бывает постоянен. Сегодня мы можем делать добро, а завтра придет такой день, что и захотим кому-нибудь сделать добро, не сможем из-за бессилия“.

Глава тридцать седьмая.

О мерах предосторожности по отношению к икта у мукта и делах народа.

Если укажут на разруху и рассеяние населения в какой-либо округе и если можно думать, что сообщающие — злонамеренные люди, немедленно надо уполномочить одного из придворных таким образом, чтобы никому не приходило в голову, за каким делом его отправляют. Под каким-нибудь предлогом пусть он пробудет с месяц в той округе, посмотрит на дела города и деревни, процветание и разрушения, пусть выслушает всякого, — что говорят о мукта и амиле? и доставит правильные сведения. Ведь чиновные люди будут приводить всяческие изменения и отговорки: „У нас, мол, враги“. Не следует их слушать! а не то они обнаглеют, будут делать все, что хотят; те же, что сообщают о положении дел, и доверенные лица перестанут давать советы из-за опасения, как бы не показалось государю и мукта, что они корыстны. Таким образом, в мире будет разруха, народ станет бедным, разбредется и налоги будут браться не по праву.

|120| Глава тридцать восьмая.

О неторопливости государя в делах государства[244]

Не следует спешить. Когда государь услышит какое-либо известие или ему что-либо покажется, надо проявить относительно того спокойствие, пока он не узнает истинного положения и не распознает ложь от правды. Когда приходят два соперника и говорят один на другого, надо, чтобы им не было известно, на какую сторону склоняется государь, так как тот, за кем правота, может испугаться, не сумеет держать речь, тот же, на чьей стороне неправда, обнаглеет. И приказ всевышнего таков: „кто бы что не сказал до того времени, пока вы не распознаете истины, не отвечайте“. Сказал всевышний: „Верующий! если кто-либо неправдой принесет вам какое-либо известие: вы постарайтесь узнать достоверность того“.[245] Торопиться — значит потом раскаиваться, а уже будет бесполезно.

Рассказ. В городе Герате был почтенный мудрец, тот самый старец, что привел к господину мира Бакрака.[246] Случилось, что султан, погибший за веру, — милость божия над ним! — прибыл в Герат на некоторое время; Абд ар-рахман, его дядя по материнской линии, остановился в доме того ученого старца. Однажды во время пития вина он сказал султану: „Этот старец имеет помещение, уходит туда на ночь, всю ночь совершает намаз. Сегодня я открыл дверь того помещения, — добавил он, — увидел кувшин вина и бронзового идола; он всю ночь пьет вино и поклоняется идолу“. Этот Абд ар-рахман принес с собою кувшин с вином и бронзового идола, так как знал, что когда он этак скажет, султан сейчас же распорядится казнить того старца. Вот султан послал одного гуляма за старцем, а другого гуляма ко мне. „Пошли, мол, кого-нибудь, позови старца“. Я не понял, ради чего он зовет, но сейчас же пришел кто-то и сказал: „Не зови его“. На другой день я спросил у султана: „Для чего вчера то звали, то не звали того |121| ученого старца?“ Он сказал: „Из-за наглости Абд ар-рахмана, дяди“; затем он передал мне этот рассказ, а потом сказал Абд ар-рахману: „Ты вот мне это рассказал, принес кувшин вина и бронзового идола, а я не хочу ничего приказывать относительно старца, не узнав истины и правды. Итак, дай мне свою руку и поклянись моей жизнью, что все, что ты говоришь — правда, а не ложь?“ Абд ар-рахман ответил: „Я сказал ложь“. Султан спросил: „О, недостойный, почему ты оболгал этого ученого старца? почему покушался на его кровь?“ Ответил: „Потому, что он обладает прекрасным домом, а я в нем остановился; когда бы ты его убил, ты подарил бы мне его дом“.

И великие веры сказали: „Поспешность от шайтана, а неторопливость от милосердного“. Бузурджмихр[247] говорит: „Поспешность от легкомысленности; всякий, кто торопится и не обладает спокойствием, будет постоянно смущенным и печальным, ибо та поспешность губит благополучие. Кто торопится, всегда сам себя попрекнет, всегда будет каяться, просить прощенья, терпеть муку“. Повелитель правоверных — да будет доволен им господь! — говорит: „Спокойствие заслуживает почтения во всех делах“.

Глава тридцать девятая.

Об эмир-u-xapac, ликторах и об орудиях наказания.

Должность эмир-и-харас[248] во все времена была одной из важнейших должностей, так что если не считать эмира — великого хаджиба, при дворе не было никого больше эмир-и-харас, по той причине, что его должность имеет касательство к расправе. Все страшатся гнева и наказания государя. Когда государь на кого-либо разгневается, он приказывает отрубить голову, отсечь руки и ноги, вздернуть на виселицу, бить палками, отвести в темницу, бросить в яму. Люди не боятся пожертвовать имущество и блага |122| за свою жизнь! У эмир-и-харас всегда бывают барабан, знамя, наубат.[249] Люди даже боялись его больше, чем государя. В наше время эта должность понизилась, отменили блеск этой службы. Надо, по крайней мере, чтобы постоянно было при дворе не менее пятидесяти человек ликторов:[250] двадцать — с золотыми палицами, двадцать — с серебряными, десять — с большими палицами. Надо, чтобы у эмир-и-харас было все необходимое к проживанию и содержание, что ни на есть лучшее, чтобы он пользовался наибольшим уважением. Если этого нельзя устроить, тогда пусть