— Самое то, плотно засел, не выпадет, — сказал прапорщик сам себе и удовлетворенно выдохнул.

Потом он встал с коленей, огляделся по сторонам, увидел камень, подходящий по размеру, и одним ударом забил им дыру.

— Порядок! — удовлетворенно проговорил Ефимов.

Отряхивая на ходу слегка перепачканный рукав бушлата, он выбрался на дорогу и как ни в чем не бывало стал ожидать появления бронетранспортера. Тот уже приближался, урча моторами, докатился до Ефимова и встал.

— Товарищ прапорщик! — Из люка высунулась голова наводчика-оператора. — Только что передали: афганскую колонну раздолбали.

— Где? — спросил Сергей и вскочил на броню.

— У ущелья.

— Когда? — Сердце Ефимова сжалось от нехорошего предчувствия.

— Только что. Десять минут назад на меня «Сапсан» вышел.

— Черт!.. Давай, гони! — приказал прапорщик водителю.

— Что, туда поедем?

— Гони, говорю! — потребовал Ефимов, понимая, что может успеть лишь к шапочному разбору.

Так оно и оказалось. Остовы двух машин еще дымились. Рядом стояли два бронетранспортера с заставы, тоже не успевшие прийти на помощь. На обочине лежали четыре трупа в афганской одежде. В одном из них Ефимов с трудом опознал полковника. Лицо его было изувечено, но на правой руке виднелся приметный и очень знакомый шрам. Куртка на полковнике была расстегнута, карманы вывернуты. Его тяжелых чемоданов нигде не было видно.

Сергей кивнул знакомому прапорщику, вернулся к своему транспортеру, вспрыгнул на броню и отрывисто бросил:

— Разворачивай!

— Что, домой? — уточнил водитель.

— Домой, — подтвердил Ефимов, втайне радуясь тому, что никто из бойцов не сумел опознать в окровавленном, мертвом афганце интеллигентного полковника, много месяцев подряд жившего с ними на одной заставе.

«Зря я сюда приезжал!» — с опозданием сообразил Сергей.

Ефимов нисколько не сомневался в том, что нападение на эти две машины не могло быть простой трагической случайностью. Возможно, он и стал бы тешить себя такой мыслью, если бы не исчезнувшие чемоданы и не вывернутые карманы полковника. Это было вовсе не обычное мародерство. Ведь из всех трупов убийцы почему-то обыскали только этот.

— Хороший был человек, — тихо пробормотал Ефимов, надеясь, что из-за шума встречного ветра его слова никем не будут услышаны.

Три дня занятий, и вот оно, крайнее восхождение. Дальше наконец-то горнолыжная подготовка. Теперь уже точно. Снег выпал, трасса в порядке, снаряжение наличествует.

Но сперва суточный выход в горы — восхождение и спуск с последующей ночевкой. А почему бы и нет? Это же самое легкое. Сколько таких вот ночевок в холоде, в стесненных условиях было в жизни Ефимова, да и у большинства бойцов за последние годы? Наверняка не один десяток. Случалось и похуже, в большой мороз, без возможности развести костер или поставить палатку. Ничего, выдержали.

К последнему восхождению учебные группы сильно поредели. Давали о себе знать и высокие, просто запредельные нагрузки, и погодные условия. Люди заболевали. Конечно, кто-то откровенно филонил, но справку от доброго доктора они имели.

Хотя вторая учебная группа оставалась самой многочисленной, но и она не избежала изрядного опустошения. Заболел и слег с температурой Жбанов. Из-за высокого давления медики отстранили от занятий Боровикова.

Федор долго бесился и нервничал по этому поводу.

— Я все равно пойду, таблетками давление собью и двину! — твердил он, убеждая в этом то ли окружающих, то ли самого себя.

Ефимову с немалым трудом удалось заставить Федора остаться.

Тот сдался только после следующих слов заместителя командира группы:

— Федя, здесь не тот случай, когда стоит гробить свое здоровье. Побереги его, оно еще пригодится тебе и нам в боевой командировке.

— Думаете, мы на войну когда-нибудь поедем?

— Боюсь, ты по ним так наездишься, что мало не покажется, — с тоскливой уверенностью заверил его Ефимов.

Он не лгал. Ему и вправду думалось, что впереди их ждут не самые лучшие времена.

— Короче, не валяй дурака, парень. Лучше давай-ка ты восстанавливай душевное равновесие. Мне хороший пулеметчик еще пригодится. И не комплексуй! Ты далеко не первый бюллетенящий. Некоторые наши супермены уже по две недели лечатся.

— Да тут половина разве что острым шлангитом болеет. Спецназеры хреновы, блин! — Федор зло сплюнул.

— Ты и сам все видишь. Так что оставайся. Одно восхождение мы и без тебя как-нибудь осилим.

— Ну и ладно. — Боровиков махнул рукой. — Хоть высплюсь.

Так вот и вышло, что на перевал собрались идти семеро, не считая самого Ефимова и Олега Анатольевича. Когда же выяснилось, что от каждой группы кто-то один должен остаться для охраны лагеря и заготовки дров, то первым кандидатом на это оказался старший лейтенант Трясогузкин. Три недели беспрерывных занятий вымотали и выжали его как лимон. Он похудел и постоянно выглядел уставшим.

Поэтому Ефимов нисколько не удивился, когда по окончании двадцати минут, отведенных на установку палаток и обустройство лагеря, Михаил во всеуслышание заявил:

— Остаюсь я! — На всякий случай он тут же уточнил: — Может, кто-то желает занять мое место?

Все промолчали. Если у кого и было в мыслях нечто подобное, то оспаривать его законное право на местечко под солнцем, то бишь близ палаток, точно никто не собирался.

Когда все спецназовцы, уходящие на перевал, построились, инструктор, командовавший этим мероприятием, объявил:

— Сегодняшнее восхождение будет самым тяжелым. Большая высота, холод. К тому же нам надо успеть вернуться с перевала затемно. Поэтому те, кто не готов к экстремальным нагрузкам, могут остаться в лагере. Если такие есть — пусть выйдут из строя.

Шеренги заволновались, и на переднюю линейку шагнули трое. Среди них Ефимов узнал Порфирина, обиженного на весь свет, и Воронина, пострадавшего в прошлый раз.

— Еще есть? — Тишина. — Старшие в группах, если считаете, что кто-то будет задерживать ваше продвижение, можете оставить их самостоятельно.

Из рядов четвертой группы вышел еще один военнослужащий. Точнее, товарищи почти выпихнули его оттуда.

— Начинаем движение!

Повинуясь команде руководителя, спецназовцы двинулись в направлении перевала.

На этот раз кошки пришлось надевать в самом начале подъема. «Альпинисты», остановившись среди деревьев, росших у подножия скал, достали их из рюкзаков и быстро, уже привычно нацепили на подошвы ботинок. Прошло всего пять минут, и восхождение началось.

На этот раз тропа сразу круто брала вверх. Склон оказался покрыт снегом и наледью. Если бы не эти самые альпинистские кошки, то взойти на гору было бы практически невозможно.