– Вряд ли понимаете, – покачал головой Трошкин и затянулся.

Рев повторился. К нему добавился еще один. Вдалеке раздался дробный стук сапог: человек тридцать в форме торопливо бежали туда, откуда доносились странные звуки.

– Что это? – хрипло спросил Дэн.

– Государственная тайна, – спокойно глядя в глаза Дэну, сказал Трошкин и стряхнул пепел.

– Слушай, дружище, – живо заговорил Дэн. – Ты пойми, это же мое задание! Мне поручили от имени Генерального штаба узнать, что с главнокомандующим – ты понимаешь? За границами Локализации скоро такое начнется!..

– Передай, что все в порядке, – невозмутимо ответил Трошкин. – Мы будем держать их здесь, пока не закончится Игра.

– Но могут начаться волнения!

– Пусть не волнуются. Я, думаю, у нас хватит сил. Мы выстоим…

– Тьфу! – сказал Дэн и раздавил недокуренную папиросу.

Трошкин грустно посмотрел на Дэна и вздохнул.

– Ты думаешь, мы зря тут вверх тормашками ошиваемся? – произнес НКВДшник. – Нашим хозяевам сейчас за эти стены никак нельзя…

Трошкин вдруг оживился и как-то умоляюще посмотрел на Дэна:

– Я тебе вот что скажу: лучше бы ты быстрее Игру закончил, а? Ты ведь Игрок, верно? Слушай, ты не тяни, а? И другим скажи – пусть побыстрее… Страшно тут…

Словно в подтверждение его слов завибрировала земля, и откуда-то донесся длинный тягучий стон.

– Ну… Ладно, – неуверенно сказал Дэн. – Только тогда я не пойму, зачем меня именно сюда прислали… Ведь что-то мне здесь должно было помочь… Э-э-э… Слушай, а от вас не видна Красная площадь снизу?

– Ну, как же, – ответил Трошкин. – Если вон туда пойти – она и будет. И если рассудить – как раз с изнанки…

– Можно я посмотрю?

– Пожалуйста. Только я тебя сопровожу. От греха…

… Дэн стоял на самой натуральной Красной площади. Здесь, в полумраке, было все так же, как и на поверхности. Более того – собор Василия Блаженного здесь был настоящий, в отличие от того, поверхностного.

И здесь так же мерно щелкали камни мостовой. Только сквозь квадратное отверстие бил неяркий, но явственный луч дневного света…

– И где же здесь рисунок? – пробормотал Дэн, вглядываясь в темную поверхность площади.

– А, рисунок, – понимающе кивнул Трошкин. – Точно, был в самом начале. Только когда камень вытащили – пропал он.

– Что нарисовано хоть было?

– А вот хоть убей… Нет, не могу вспомнить, надо же, а!

– А кто камень вытащил?

– Да паренек один. На глазах мавзоеевского караула. Не успели догнать. Исчез он, как сквозь землю провалился. Сумасшедший наверное… Говорят – Магистр какой-то…

– Интересненько, – процедил сквозь зубы Дэн. – Магистр правил путает карты организаторам Игры. Так я это понимаю…

Трошкин равнодушно пожал плечами.

Со стороны Мавзолея донесся странный звук, отдаленно напоминающий плач. Вертикальные щели наверху вспыхнули голубоватым свечением. Караул у дверей явно нервничал.

– А что, – поинтересовался Дэн. – Это правда, что тело… хм… вождя ушло в город? И где теперь Ле…

Дэн не успел договорить, потому что Трошкин схватил его за шею и закрыл ладонью рот.

– Тихо! – в ужасе забормотал Трошкин. – Не произноси имя! Не вслух! Услышит – худо будет…

Дэн вырвался из цепких объятий и недоуменно посмотрел на Трошкина, потом на нарастающее свечение Мавзолея.

– Здесь Он! – сдавленным голосом сказал Трошкин. – Наверху – бутафория… А теперь уходи, уходи быстрее… Тебе здесь больше находиться нельзя. Они чужаков чуют…

НКВДшник схватил Дэна под локоть и потащил в сторону входа в Кремль, который был здесь прямо за Мавзолеем. Из гранитной пирамиды доносились неприятные звуки. Один из караульных украдкой крестился.

– Ну, прощай, друг. – Сказал Трошкин. – Хотя… Найдешь камень – заходи, будем ждать!..

… На этот раз к перрону подошел вполне стандартный поезд метро. Дэн вошел и уселся на пошарпаное сидение. Его еще мутило от обратного кручения вверх ногами – с лестницы на потолок, да и от кремлевских впечатлений. По-крайней мере, Дэн знал теперь, где искать «оборотную сторону медали», точнее – Красной площади.

Осталась малость – найти камень и выяснить, что за таинственный рисунок украшал подножие парада Победы…

Поднимаясь на эскалаторе какой-то станции (он вышел наобум), Дэн обратил внимание на множество людей, в панике спешивших вниз. И чем выше он возносился, тем больше народу и больше нервной суеты он видел. Люди что-то кричали, размахивали руками, вращали выпученными глазами. Многие громко матерились, и никто не ставил им этого в упрек.

Заинтригованный, Дэн с трудом протиснулся к дверям метрополитеновского павильона, ведущим на улицу – люди и диковинные существа, к которым он уже привык, лезли вовнутрь и через входы, и через выходы.

На улице стоял гам, визг и вообще нечто невообразимое.

– Э, да что происходит-то? – спрашивал Дэн у проносящихся мимо людей, но на него не обращали внимания.

По этой причине он схватил за шиворот какого-то мужичишку и размеренно повторил вопрос.

– Чего, не видишь?! – заорал мужичишка. – Орда идет!

– Что за орда? Куда идет? – не понял Дэн.

– А хрен ее знает, куда идет! – огрызнулся его собеседник и, вырвавшись, сгинул в людском потоке.

Небрежно расталкивая стремящихся ко входу в метро, Дэн вышел к проезжей части широкого проспекта. Машины разворачивались, плюя на все правила, и уносились вправо. Всмотревшись вдаль по левую сторону, он увидел какое-то движение. Пока тяжело было разобраться, что именно там происходит, но бегство толпы происходило именно оттуда.

– Орда, – пробормотал Дэн. – Что за хреновина такая?

Тут он ощутил заметную вибрацию асфальта под ногами. Будто под землей проходил поезд метро. Только вибрация все нарастала, и к ней добавились все усиливающиеся мерные содрогания.

И он увидел.

– Мать моя женщина! – констатировал Дэн.

По центру проспекта на него неслась взбесившаяся заставка «Мосфильма»!

А точнее – парная статуя Рабочего и Колхозницы. Словно в замедленном кино с гулом поднимались огромные ноги, что, ударяя в мостовую, шумно взметали асфальтовые лоскутья. Поднятые руки с молотом и серпом в этом движении выглядели уж совсем дико, так же, как и лишенные эмоций лица из стальных квадратов.

И тут Дэн заметил, как у подножия неприкаянного монумента с диким визгом вырвались вперед десятки всадников. Их движение, разношерстная одежда и гиканье действительно напоминали о скачущих по степи монгольских завоевателях.