То, что я видела – великолепно.

Мрачно и печально, но настолько завораживающе и маняще, что невозможно глаз отвести.

Как и его музыка. Его настоящая музыка. Та, что я слышала. Она такая же, как его тату…

Один крохотный листочек был нарисован в области талии, он падал вниз, и часть его сгорала в огне. Четыре буквы были выведены в этом лишённом прав на существование умирающем листке. Четыре буквы – составляющие имя человека. «Тейт» – вот что там было написано.

– Ты что, на лошади усидеть не в состоянии?! – возмущалась Эстер, щёлкая фотоаппаратом.

– Да я впервые в седле! – позировала я, натянуто улыбаясь и держась руками за поводья. На мне была конная экипировка, а общим фоном служил зелёный занавес, который позже, благодаря «магии» Дылды, по идее превратится в ипподром.

– Это бутафорская лошадь.

– Да, Эстер, ты раз сто уже об этом сказала. Спасибо.

– Тогда сядь ровнее!

– Да куда уж ровнее?

Наконец подходящее фото было сделано, и Эс предложила пойти перекусить.

– У меня нет на это времени, прости, – с виноватым видом я пожала плечами и принялась запихивать свою мужскую одежду в рюкзак.

Переоделась в лёгкий летний сарафан цвета спелой вишни, распустила волосы и прикрыла голову кепкой, на ноги кеды, и вуаля – я самая настоящая девушка!

Эстер следила за мной скептическим взглядом:

– Не поняла. Разве тебе не надо вернуться обратно?

– Переоденусь в туалете «Макдоналдса». Сперва надо кое-куда заскочить.

Выражение лица Эстер сменилось на крайне озадаченное:

– Мне стоит волноваться? За брата, например?

Я весело фыркнула, забрасывая на плечи пухлый рюкзак:

– За Мики? За того самого парня, которого я вроде как люблю и планирую обзавестись от него потомством в ближайшие эдак лет десять? Нет, думаю, тебе не стоит волноваться, Эс. Всего-то хочу кое-кому на нервах поиграть.

– И кому же? – Эстер выглядела недоверчиво.

Я шумно вздохнула и положила ладони подруге на плечи:

– Да есть тут один. Ничего интересного. Но сперва заскочу в аптеку. – Заглянула Эстер в глаза и задумчиво поинтересовалась: – Кстати, мы ведь в театре. У вас тут поп-корн продаётся?

Заскочила в аптеку, потратив ещё несколько одолженных у Эстер баксов, и в пять минут девятого появилась на пороге «Ноты, струны, два колка» с большой коробкой поп-корна в руках. Не спрашивайте. Сама не знаю, какие процессы головного мозга меня к этому подтолкнули. Всегда считала, что излишне самоуверенных и злых людей иногда стоит опускать с небес на землю. К тому же я ведь не Мики сейчас – всего-то его сестра. И мне абсолютно не важно, какие у Калеба были причины на то, чтобы становиться обозлённым на весь мир чудовищем. Знаю одно – мы живём в свободной стране, так что пусть раздаёт команды тем, кто готов им подчиняться.

Калеб уже был на месте в своём бессменном чёрном одеянии и в тёмных очках на половину лица. Подключил электрогитару к усилителю и стал проверять, как настроен инструмент.

Я шикнула на Бари, чтобы тот даже не думал со мной здороваться, и подошла ближе к площадке для игры в момент, когда наша мировая знаменитость уселась на деревянный стульчик и ударила медиатором по струнам. Подпёрла плечом один из стеллажей с виниловыми пластинками, поднесла коробку с поп-корном поближе ко рту и, нагло пялясь на фронтмена FB, принялась демонстративно жевать.

Калеб даже вступление проиграть не смог. Остановился и, слегка склонив голову, посмотрел на меня. Злющие глаза наверняка щурятся, а челюсти плотно сжимаются от недовольства.

Весело поиграла бровями, натянуто улыбнулась и забросила в рот ещё горсть поп-корна.

Заметила, как плечи Калеба приподнялись на глубоком вдохе, он ещё раз ударил по струнам и, резко убрав от себя гитару, поднялся на ноги. Развернулся ко мне и упёр руки в бока.

Неужто заговорит?

Так и стоял не двигаясь, пока я с невинным видом жевала поп-корн и время от времени посылала ему скромные улыбки.

– У вас с братом это семейное, да? – поинтересовался негромко, подойдя ближе.

– Гены, – я легкомысленно пожала плечами. – Поп-корн?

И тут случилось невероятное – Мистер Х снял свои очки!

Ох, недобрый взгляд. Ничего хорошего.

– Разве тебе не передали мою просьбу?

– А-а, так это была просьба? Передали.

Бровь Калеба вопросительно изогнулась:

– И? Почему ты здесь?

– А почему не должна быть?

Короткий вздох, и сжатые челюсти:

– А вы с братом случайно не близнецы?

– Нет, Мики старше на два года, просто он медленно стареет.

Позади брякнули колокольчики над дверью, следом заскрипела половица, и послышались торопливые шаги нескольких пар ног.

– Вон он! Это он! Снимайте, быстрее! – воскликнула женщина, и в глаза ударила вспышка фотоаппарата.

Коробка с поп-корном вывалилась из моих рук одновременно с тем, как молниеносно быстро Калеб вернул очки на лицо.

Репортёры! Несколько фотоаппаратов и диктофоны в руках каждого из представителей наверняка жёлтой прессы. Откуда они здесь? Как узнали?

И главный вопрос: по какому злому року им приспичило сюда прийти тогда же, когда и мне?!

Калеба на месте уже не было. Перехватила его на пути к главному входу, где своей эстафеты ожидали ещё и операторы с камерами. Бари вжался в стену за своей стойкой и поднял руки вверх, точно на него грабители с пушками напали.

– Сюда! – Я схватила Калеба за руку и потащила за собой в обратную сторону – к подсобке.

– Калеб!

– Калеб, это вы?!

– Постойте!

– Всего лишь парочка вопросов!

– Почему вы здесь играете?

– Что связывает вас с этим местом?

Услышала, как Калеб негромко выругался, и вытолкнула его за дверь, расположенную недалеко от площадки для игры.

– Быстрее! Прямо! – кричала ему в спину, отчётливо различая топот ног бегущих следом людей. – Чёрный выход! Здесь!

– Здесь заперто! – прорычал Калеб, будто это я на него с фотоаппаратом напала!

– Да где же они?.. – оглядела стеллажи на наличие ключей. – Они у Бари… Надо…

Но Калеб нашёл другой способ попасть наружу: несколько раз ударил ногой по старой деревянной двери, и в глаза ударил яркий свет утреннего солнца.

– Как вариант, – хмыкнула я.

– Потом расплачусь.

– Конечно-конечно. – Кивнула в сторону решётчатого забора, через который пришлось перелезать в своём коротеньком сарафане и светить трусами на всю округу. Надеюсь, мистеру Ледышке сейчас не до рассматривания чужого нижнего белья.