Мартен пошел вперед, вздрагивая от внезапной сырости и прохлады. Последние, уже слабые лучи солнца угасали в немногих целых окнах. По дороге он всматривался в пол: в многочисленных следах от обуви поблескивала пыль… Следы были разных размеров… Может, их оставили те, кто расписал стены граффити. Попадались и круги серого пепла от костров.

Что он хотел здесь найти? Надпись, знак, предсказание? Он сам себе напомнил археолога, изучающего следы исчезнувшей цивилизации. Ничего тут нет. Может, надо было осмотреть граффити, что были снаружи. Он хватался за любую мелочь. Но время, уверенность и надежды ускользали сквозь пальцы, как песок.

Впереди что-то виднелось…

Он затаил дыхание. Может, это оптический обман?

Да нет, какая-то тень среди теней…

Точно… На утоптанной земле…

Не отрывая глаз от этого места, он двинулся вперед. Вдруг какой-то шум заставил его вздрогнуть, и сердце бешено заколотилось. Отчаянный, истерический шум и шорох продолжался всего несколько секунд, ровно столько, сколько нужно перепуганной птице, чтобы найти дорогу и вылететь через окно.

Он вслушивался в затихающее хлопанье крыльев в лесу, и сердце понемногу успокаивалось. Еще несколько шагов…

Ну конечно, там что-то есть…

Что-то вроде геометрического рисунка…

На самом деле тень была не одна, их было несколько, и они падали от одного окна, которое осталось целым. Тени выступали на пыльной поверхности стекла, они были частью прямоугольные, частью составляли треугольники, как раздвинутые ноги… Это были буквы:

Сервас поднял глаза к верхнему окну. Он был окончательно сбит с толку.

Кто-то написал на стекле его имя… Краской… Кровь стучала в горле, и было такое впечатление, что сердце выросло вдвое.

Могло ли это быть еще одним совпадением? Может, надпись относилась к другому Мартену, а вовсе не к нему?

Или кто-то, знавший его, пришел сюда и оставил ему послание? Но зачем? Может, это написала сама Марианна? Он с трудом мог представить такое, тем более что она убежала среди ночи. Или она написала это раньше? Но ее ведь похитили, как же тогда ей удалось? А если не Марианна, тогда кто?

В самой чаще на прогалине торчит одинокое здание, и именно там, внутри, написано его имя… Это явно не совпадение: кто-то знал, что он прочесывает лес, и хотел удостовериться, что послание получено.

Кто же в этой долине настолько хорошо его знал, чтобы обратиться с посланием? И что он хотел сказать?

Мартен ничего не понимал.

Значит, его заманили сюда, чтобы задержать вместе с остальными, устроив для этого взрыв в горах?

Он методично обыскал ангар, открыл каждую дверь, осветил темные, засыпанные мусором комнаты фонариком. Потом вернулся к вертолету. Гора уже погрузилась в тень, воздух на прогалине посвежел. Вертолет поднялся над верхушками деревьев, и Сервас содрогнулся при мысли, что Марианна много лет провела в одиночестве в этом заброшенном месте, где само время, казалось, остановилось. Они миновали лес, череду долин, водопадов, речек и дорог и приземлились в Эгвиве.

Едва они коснулись земли, как из шале жандармерии выскочила Ирен Циглер и направилась к ним по взлетному полю.

– Кто тебе разрешил брать вертолет? – набросилась она на Мартена, не заботясь присутствием пилота. – Эта машина зарезервирована для неотложных нужд следствия! Какого черта ты ее взял?

– Я кое-что нашел, – сказал он.

Она бросила на него злой и в то же время вопросительный взгляд. Он показал ей фото на экране мобильника, где на грязном оконном стекле виднелась надпись: МАРТЕН.

– Где ты это снял?

– В каком-то заброшенном ангаре, в горах, километрах в четырех от аббатства.

– И как думаешь, что это значит?

В голосе ее сквозило раздражение.

– Понятия не имею. Разве что кто-то хочет привлечь мое внимание.

– Может, это касается совсем другого Мартена…

– Не думаю.

– Кому понадобилось писать на стекле твое имя? Думаешь, это она?

– Не знаю… Не вижу, как ей это удалось…

Ирен помолчала.

– Я бы не хотела, чтобы впредь ты брал вертолет, – решительно заявила она, – или привлекал ресурсы жандармерии для своего мелкого частного расследования. Ты меня понял? Но все-таки нужно с этим местом познакомиться поближе. Я пошлю туда своих ребят… Мы тоже кое-что нашли.

Они вошли в здание жандармерии и прошли по длинному коридору в кабинет Ангарда. Ирен достала прозрачный конвертик со стихотворением и протянула Сервасу.

– Жильдас Делайе утверждает, что получил это послание накануне взрыва. И отрицает, что когда-то избил Тимотэ Хозье.

Взгляд Серваса остановился на фразе:

– Есть мысли, к кому обращены эти строки?

Ирен покачала головой.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Мартен.

– Может быть, тот парень на совещании был прав: убийца или убийцы словно хотят с нами потягаться. Они послали эти стихотворные строки Делайе, потому что знали: рано или поздно мы станем его допрашивать. Не исключено, что это послание больше касалось нас, чем его.

Сервас не смог сдержать улыбки.

– Вот видишь, и заносчивому молодняку в голову приходят хорошие мысли…

Но улыбка быстро исчезла с его лица. Если он или они намереваются затеять игры с полицией, они скоро снова заставят заговорить о себе. И кто знает, не обратятся ли они в следующий раз к средствам массовой информации?

– Идите-ка сюда, посмотрите, – вдруг позвал Ангард, сидя за компьютером.

Они обошли стол и склонились над экраном.

– Это еще что такое? – удивилась Циглер.

Страница «Фейсбука»… наверху – маска в капюшоне, которую она, в отличие от Серваса, узнала сразу: лицо Сальвадора Дали с лихо загнутыми усами и огромными удивленными глазами. Такую носили грабители в испанском сериале «Бумажный дом». Современные робингуды, анархо-гангстеры, подвергавшие сомнению легитимность полиции, равно как и государственной власти. Модная идея. И еще один вариант маски, более старый: из комикса «V – значит вендетта», то есть кровная месть. Эту маску в прошедшие десятилетия снова использовали такие движения, как «Захвати Уолл-стрит», «Анонимус» или молодежь из «арабской весны»[30]. По социальным сетям символы революции и анархии циркулировали с той же скоростью, что исполненные негодования высказывания или самые карикатурные изображения. Страница называлась «Милиция[31] самообороны долины Эгвива».