никаких грехов. С чего его хватать и допрашивать, да ещё и с пристрастием, а добром он ведь не скажет?

— Может, стоит найти Мирошкина?

— Если потребуется подмога, другое дело, а в розыске он мне не помощник. К гадалке не ходить, отстранит меня и сам схватит Егорова, а я опять останусь с носом. Ему главное изловить волхва и желательно живого, чтобы заполучить секрет для князя. А для меня главное это сестра.

— Звучит убедительно. Держите, — протянула она мне склянку с блокирующим зельем.

— Какая дозировка?

— Подействует, даже если капля на кончик языка попадёт, но только на минуту-другую. Можно добавить в питьё, дозировку сами прикидывайте. Мне как-то не доводилось пеленать и конвоировать одарённых.

— Ясно. Спасибо, разберусь, — пряча склянку в карман, произнёс я. — А где мои перемётные сумки?

— Там, вместе с оружием, — указала она в угол.

Я поблагодарил и нырнул в ту, где находились мои вещи, а вскоре извлёк два куска обработанной и короткостриженой овчины. Это мои поршни, надеваю их поверх сапог для бесшумной ходьбы. Ну, сложно назвать меня законопослушным, что тут ещё сказать. Можно, конечно, и только ими обойтись, но я не настолько бедно одевался, чтобы расхаживать по городу в подобной обувке. Так что до места нёс в кармане, а надевал только непосредственно перед делом.

Затем из сумки появился продолговатый кожаный мешочек со свинцовой дробью. Отличная штука, не оставляющая следов, но при ударе по голове выключающая с гарантией. Разумеется, при наличии «Панциря» она бесполезна, и даже если я сумею блокировать дар, Егоров наверняка и спит с амулетом. Я бы с ним точно не расставался. Но ведь в доме он точно не один, а убивать прислугу мне не хотелось.

Рябова следила за моими действиями с нескрываемым любопытством и одобрением. А ещё в её взгляде угадывалось удивление, ну и явные признаки того, что я с каждым разом вырастаю в её глазах.

При этой мысли мой взгляд невольно зацепился за женские прелести, отчего отставной капитан в который уже раз почувствовала себя неуютно. Эльвира Анатольевна ещё больше запахнула халат, хотя чего там запахивать, когда и без того всё закрыто под горло. Требовательный кивок в сторону двери, мол, убирайся уже, и я молча направился на выход.

На крыльце приметил двух котов, лениво развалившихся на ступенях. Один поджарый, гладкошёрстный и полосатый, второй, судя по габаритам, отъевшийся и длинношёрстный. Я присел, чтобы погладить их, и оба отнеслись к моим действиям благосклонно. Глянули, кто там лезет, после чего развалились на ступеньке, довольно вытянувшись. Сразу видно, что домашние и избалованные.

Я взял на руки того, что побольше, пристроив на сгибе левой руки и почёсывая за ушами. Либо особый любимец, либо ленив до безобразия, потому что в руках ощущалась откормленная тушка. Как раз то, что нужно. Этот скакать и прыгать не будет просто потому, что сделать ему подобное проблематично, и остаётся лишь передвижение по земле.

Ну что я могу сказать, везёт мне сегодня настолько, что прямо боюсь сглазить. Куда не сунусь, везде сопутствует удача. Начиная с покойного вожака гопников, продолжая мальчонкой Воробьём. А теперь вот и котейку нашёл, как по заказу, — ручного, покладистого и неповоротливого.

Обратно к дому Егорова я подошёл, когда уже начались предрассветные сумерки. Если судить по тому, что я увидел с забора при лунном свете, и верить моему обонянию, то худобы на подворье нет. А значит, и особой причины прислуге подниматься ни свет ни заря тоже. Но тянуть кота за подробности всё же не стоит. Поэтому я без лишних разговоров подошёл к забору с мурзиком на руках.

Со двора послышался басовитый брёх сторожевого пса. Пушистый любимец гостиницы или ещё чей заподозрил с моей стороны подлянку и начал выворачиваться в руках, стремясь обрести свободу и податься куда подальше от этого беспокойного места. Ну что тут сказать. Поздно пить боржоми, коли почки отказали.

Я замахнулся и под аккомпанемент истеричного рмя-я-яу-у-у перебросил мурлыку через забор, стараясь забросить его подальше от собаки и поближе к распахнутой калитке в садик. Мохнатый страж поначалу опешил от неожиданности, а потом со злобным утробным рычанием рванул в погоне за представителем ненавистного племени. Котик в очередной раз панически заверещал, попутно успев ещё и угрожающе зашипеть. И, как мне кажется, последнее адресовалось мне.

Глава 18

Не теряя времени, я подпрыгнул и, ухватившись за край забора, в секунду перемахнул через него, оказавшись во дворе. Ноги, закутанные в овчину, глухо и практически бесшумно бухнули о землю, и я с низкого старта рванул к распахнутому окну. Ночь выдалась тёплая, вот и не стали закрывать. Неплохо, если бы это оказалась господская спальня. Сразу закрыл бы главный вопрос.

Вроде и небольшое окошко, но я в него даже не влез, а скорее влетел. Причём умудрился сделать это, не потревожив пожилую парочку, спящую на широкой постели. Впрочем, чему тут удивляться, если их не разбудил даже злобный лай, который всё ещё доносился из сада.

Я быстренько прикрыл за собой створки и подступился к спящим. Однозначно дворовые слуги, крепостные или наёмные бог весть, да и без разницы, для меня это всего лишь источник опасности. Извлёк из нагрудного кармана мешочек с дробью и первым делом оглушил бабу. Мужик тот спросонья пока поймёт, что к чему, да полезет с разборками, за это время я его дважды выключить успею. А вот баба начнёт верещать, ещё не поняв, что случилось.

Оглушив обоих, прислушался к происходящему во дворе. Пёс прекратил лаять и вернулся во двор. Покрутился и устроился в своей будке. Меня он уже не чуял или считал, что коль скоро нахожусь в доме, то всё в порядке. Кто знает, что в его косматой башке творится. В доме всё тихо, только и того, что под полом скребётся мышь. Середина мая, грызуны пока не торопятся мигрировать в поля.

Связав слуг и заткнув им рты кляпами, я вышел из их комнатушки. Сразу за дверью прихожая, далее коридор, погружённый в темноту, хотя на улице уже предрассветные сумерки. Только сквозь окна, выходящие во двор, проникает какой-никакой свет, но этого явно недостаточно для того, чтобы уверенно ходить.

Сейчас не помешал бы даже самый слабенький дар, позволяющий использовать плетение «Кошачье зрение». Но чего нет, того нет, а потому продвигался я, как на минном поле. Ловил малейшие отблески света и ощупывал пространство перед собой как руками, так и ногами. Практика у меня имеется, я далеко не законопослушный гражданин.

Нет, домашними кражами в этом мире я не пробавлялся. Как уже не раз говорил, в деньгах я стеснений не ощущаю. А вот забраться к кому-нибудь, чтобы пощекотать нервы, это совсем другое дело. Проникнешь на подворье, пройдёшь весь дом насквозь, выберешься на противоположную улицу и совсем иначе себя чувствуешь. Потому что ты можешь это сделать, и никому невдомёк, что ты там был. Ага, вот такое развлечение.

В гостиной было не сказать, что светло, но хоть что-то, так как свет проникал сквозь щели ставней на окнах, выходящих на улицу. Их задача ведь защита от татей, а не светомаскировка. И с этим они прекрасно справлялись.

Сквозь неясный свет с трудом удалось рассмотреть две двери. Заглянув в одну из них, я обнаружил рабочий кабинет с окном, выходящим на улицу и так же забранным ставнями. Зато когда отворил вторую, оказался в спальне. Сквозь распахнутое окно, выходящее в садик, свободно проникали предрассветные сумерки, и видимость была отличной. Хозяину дома тоже жарко. Ну или просто соскучился по свежему воздуху после стылой зимы и законопаченных окон.

У стены широкая постель, на которой спит мужчина лет двадцати пяти. Именно столько ему и должно быть, коль скоро он год назад вернулся со службы в гвардии. Высок, крепок, что угадывается даже под одеялом. Спит на спине и слегка похрапывает. Это хорошо. Просто замечательно.

Я достал склянку и, откупорив её, приблизился к спящему. Поднёс горлышко к приоткрытым губам и влил толику зелья. Спящий почмокал губами, пробормотал что-то невнятное и отвернулся к стене.

Но не успел я убрать бутылочку, как он вскочил, словно ошпаренный. С чего бы? Кошмар приснился? Да наплевать! Вот некогда думать, эти мысли ещё проносились в голове, а мой кулак уже врезался в челюсть всполошившегося Егорова. Вложился я настолько качественно, что он тут же завалился набок, ткнувшись лицом в большую перьевую подушку.

Запоздало подумалось о том, что эдак могу и перелом